Добавлено (30 Октября 2013, 20:40) --------------------------------------------- А ведь все счётчики в один голос твердили, что рассказ меньше чем 40000 тысяч символов. Везде обман.
Свет - это ясность. Он отделяет мнимое от настоящего.
Изменение репутации для пользователя Авангард
АвангардOffline
Сообщение №932
| Тема: Конкурс: "Зомбиапокалипсис"
написано: 31 октября 2013, 00:50
| Отредактировано: Авангард - 31 октября 2013, 09:50
Золотые нити Рвутся так легко Золотые нити, Всё что нас влекло.
Уолтерс раздражённо выключил магнитофон. Недавно он слышал, как эту песню пел уличный музыкант. Где этот музыкант теперь? Песня ему не слишком нравилась: ни мелодия, не содержание не влекли его, но он помнил, с каким чувством её пел тот музыкант…
Раздавшийся щелчок, известил его, что чайник уже вскипел, довольно быстро на этот раз. В последние дни он работал странно: иногда и на пару градусов не нагревал воду. Давно стоило бы приобрести другой, но у Уолтерса всё как-то не находилось на это время. Он даже разобраться в бумагах не успевал: всё было свалено в одну кучу и едва ли у кого-то хватило бы мужества рассортировать её. Можно, конечно, свалить эту обязанность на Джеймса, но Уолтерс не настолько доверял молодому человеку, чтобы позволить ему рыться в своих бумагах. Кстати, что-то уж долго парень не возвращается. Не случилось ли чего?
Он глубоко вздохнул, упорядочивая свои мысли. Джеймс всегда задерживается надолго, у него совершенно отсутствует чувство времени. Нечего об этом думать. В любом случае с ним Минкс. Немного успокоившись, Уолтерс открыл один из ящиков стола, где обнаружил то, что искал, самую обычную кружку. На её боку, правда, был нарисован красивый замок с зелёными крышами, но средневековые мотивы никогда не привлекали Уолтерса. Он плеснул немного воды в кружку и бросил внутрь пакетик чая, Пакетиков тоже осталось не так много, но оставалась надежда, что их добыли Джеймс и Минкс, в списке, что он им дал, они были. Надо всё-таки самому иногда выбираться из своей берлоги. Уолтерс почему-то загрустил. Он окинул свою комнату взглядом. Пыльно здесь, хорошо хоть ещё паутиной всё не затянуто. Под столом лежала стопка журналов. Уолтерс вытянул её и начал просматривать содержимое.
«Хм. Это у нас по астрономии… толку от него большого не будет, на выброс.. Последние открытия в области органической химии…может пригодиться. Так, так. Это оставим. Это тоже. А это что? Комиксы?» Не без изумления Уолтерс воззрился на журнал в своих руках. Комиксы-то сюда как попали? Вероятно протащил Минкс, кто ещё мог? Он быстро пролистал журнал. Типичное чтиво про зомби. Погони, взрывы, огонь. Снова зомби. Целый зомби-апокалипсис, чёрт возьми.
Он вспомнил про чай и поспешил вытащить пакетик, затем попробовал содержимое кружки. Передержал. Как и всегда. Он сделал ещё пару глотков, вертя в руках бессмысленный журнал. Пожалуй, происходящее тоже можно назвать зомби-апокалипсисом в каком-то смысле. -Что же мы наделали? – произнёс Уолтерс вслух и сам вздрогнул при звуке своего голоса. Стук в дверь. Кто-то пришёл. Поднявшись со стула (порядком расшатанного) Уолтерс подошёл к двери и спросил: -Кто там? -Минкс, - ответил грубый голос. Облегчённо вздохнув, Уолтерс нашарил в кармане ключ и отпер дверь.
***
Стоило ключу повернуться в замочной скважине, как Минкс дёрнул на себя дверь. Специально, чтобы ученый разозлился, может, обругал бы его. Он делал так каждый раз, и каждый раз напрасно. Уолтерс лишь укоризненно покачал головой и сделал приглашающий жест. Его спокойствие только разозлило Минкса. Он хотел ненавидеть учёного, но тот не давал ему повода. Он сорвал рюкзак с плеч и швырнул его на стол, прямо в чёртову дымящуюся кружку. Пусть её содержимое разольётся! Но он не рассчитал силы, и рюкзак просто хлопнулся рядом. Уолтерс только рукой махнул. Чтобы не придумывал Минкс, учёный никогда не удивлялся. «Ему что, это кажется нормальным?» - подумал Минкс с бешенством. Он так хотел ненавидеть учёного. Тот, кто полон ненависти выживет, а тот, кто полюбит ближнего своего, проиграет и присоединится к бессмысленным толпам на улице. -Где Джеймс? – встревожено спросил учёный тем временем. Минкс только пожал плечами. -Мы обычно разделяемся у старого студенческого общежития и встречаемся там через пару часов. На этот раз он не явился, уж не знаю, куда он подевался. Я прождал его… час по моим ощущениям, часы-то я оставляю ему. А он всё не приходил. Вот я и пошёл домой. -Куда он отправился? – спросил Уолтерс поспешно. Минкс напротив ответил не сразу, сделав вид, что задумался. -Мой маршрут обычно пролегает так, - сказал он обстоятельно. – Сначала я иду в тот большой супермаркет. Там продукты хорошо хранятся, уверен в их качестве. Ну ты и сам знаешь, ты же часто бываешь на улице, – ввернул Минкс во вполне обыденную фразу насмешку. – Потом обхожу по Строительному району. Иногда захожу в одну забегаловку, посещаю, бывает, всякие магазины, короче зависит от моего желания. Нашёл сегодня, представь себе, такой миленький оружейный магазинчик… там, правда, немного пушек осталось, да и те в негодном состоянии, но вот нашёл неплохой ствол, - Минкс вытянул из-за пояса пистолет, куда он его легкомысленно засунул, другой находился в кобуре. – Неплох, а? -Лишнее оружие никогда не помешает, - заметил Уолтерс. -Умел бы кто его использовать, - ухмыльнулся Минкс. -Ты так и не ответил на мой вопрос. -О, правда? Но я не знаю на него ответа. Твой маленький помощник не рассказывает мне, куда идёт. Говорит, что ходит по каким-то страшно секретным лабораториям. -Значит, ты не знаешь, что с ним? -Без понятия. Но ещё не вечер, может он и вернётся. -Не нравится мне это, - признался Уолтерс. -А кому нравится? – пожал плечами Минкс. – Пойду, прогуляюсь, если я тебе не нужен. Всё, что я принёс, в рюкзаке. Ах да, ствол, - он бросил пистолет на бумаги. – Смотри, себя не подстрели, - и он вышел, не дав Уолтерсу и слова вымолвить. Он должен держаться особняком от него. Он должен ненавидеть его, чтобы не присоединиться к бессмысленным массам на улице. Но и ненависти должно быть в меру.
***
Минкс порой казался Уолтерсу штормом, стремительно являющимся, так же стремительно исчезающим. Он даже не сделал попытки удержать его, да и стоит ли? Минкс не пропадёт. Уолтерс даже испытал некоторую жалость при мысли об этом. Этот человек полезен, но абсолютно не желает работать в команде. Рано или поздно придётся от него избавиться. Он растерянно помотал головой. Нельзя так думать. Это же живой человек. -После того, что мы сделали, - сказал Уолтерс сам себе, - такие вещи не должны мне казаться страшными. Но ему всё равно не хотелось об этом думать. Он повесил себе на плечо рюкзак Минкса и вышел из комнаты. Каменный коридор за дверью пахнул сыростью. Не самое лучшее убежище, что ни говори, но другого нет. Достав из кармана фонарик, Уолтерс, освещая себе дорогу, двинулся по коридору. Вскоре, он нашёл в стене другую дверь. Туда его путь и лежал. За этой дверью размещалась его небольшая лаборатория.
***
Джеймс уверенно шёл по улице. Лямки рюкзака оттягивали ему плечи, но молодого учёного это не волновало. Ещё меньше его волновали другие люди, наводнившие улицу, хотя некоторые уже брели к нему, спотыкаясь, падая, но всё-таки неуклонно приближаясь. Джеймс, однако, не выказывал никаких признаков беспокойства. Его естество обратилось в пустоту. Не ботинки человека сейчас щёлкали по камням мостовой, нет, скорее, само пространство напялило на себя обувь. Джеймс давно уже понял, что является основой выживания. Не нужно любить. Не нужно ненавидеть. Они почувствуют сильные эмоции. Нельзя такого допускать. Сколько себя не ограничивай, а всё равно что-то пролезает. Вон те ребята зашевелились, сейчас присоединятся к так называемой погоне. Так. Об этом лучше вообще не думать. Сегодня он немного задержался в 17-ой лаборатории. Скрывалась она, как бы удивительно это не звучало, в подвале начальной школы. Он довольно долго пытался найти её, на его руках был список из девятнадцати лабораторий: он уже сумел обнаружить шесть. Но везде результат один: данные уничтожены, всё разгромлено. Чувство, будто все сошли с ума. Но если они стали ими, то это странно: они ничего не трогают. Кроме людей.
Джеймс поёжился, но тут же поспешил одёрнуть себя. Страх – тоже эмоция. Лучше думать о лаборатории. Он нашёл пару записей, но ничего важного: лишь списки поставок. Джеймсу особенно запомнились: духи. Духи, чёрт возьми! Зачем учёным в лаборатории духи, скажите на милость? Джеймс не понимал. Если бы они только духи заказывали… И если бы только Уолтерс рассказал ему всё! Он работал у него младшим ассистентом, а толку-то. Разве он не доказал, что ему можно доверять? Разве он не доказал свои знания, не показал свои умения? Но нет, даже бродяге Минксу доверия больше.
Кстати о Минксе. Джеймс глянул на часы. Времени хватало. Времени было больше чем достаточно. С момента их расставания прошло от силы минут сорок. Это было невозможно. Он очень долго сидел в лаборатории.
Джеймс смотрел на стрелку. Она не двигалась. Проклиная всё на свете, молодой учёный двинулся дальше: Минкс уже заждался, если только не махнул на него рукой.
Солнце светило на него с бескрайних голубых небес, но лучи его лишь обволакивали молодого учёного, не согревая. Осень. Всё плохое всегда случается осенью, так думал Джеймс. Почти двадцать лет назад умер дедушка, от рака ли, нет? Он уже не помнил. Он помнил другое: что, будучи наивным мальчиком, дал клятву, что никто никогда больше не умрёт. И он сам никогда не умрёт тоже.
Три года назад осенью начался мятеж. Родители его участвовали в этом. Больше им уже не придётся совершать таких ошибок.
Два года назад провалил экзамен. Решил отложить сдачу на осень, всё лето проваландался. Хорошо, что дядя его пристроил к Уолтерсу. Где дядя теперь?
Год назад любимая девушка отвергла его ухаживания. Он помнил, что тогда они стояли под клёном и золотые листья сыпались на их. Эти листья давно уж пожухли.
Этой осенью мир умер, хоть Джеймс и обещал, что никто никогда не умрёт. Кажется, будто он ещё дышит, а на самом деле осталась только пустота, а в пустоте может жить только пустота, и ей станет Джеймс.
«Если ты пуст, то ничто уже не потревожит тебя», - рассудил он. Фразу вполне можно было бы использовать как пошлую цитату. Он когда-то знал пару людей, которые коллекционировали подобного рода высказывания. Идиоты. Бывают, впрочем, и более запущенные формы глупости. По сравнению с некоторыми знакомыми Джеймса, уже бывшими, эти… создания (назвать их людьми у молодого учёного язык не поворачивался) на улицах показались бы мудрецами.
Мысли его неуклонно текли вперёд, не останавливаясь. Бурный поток – река разума. В цитатник. Хорошо, что ни Уолтерс, ни Минкс не имеют привычки сыпать цитатами. Течение немного изменило своё направление. Уолтерс что-то задумал. Он хочет всех спасти. Джеймс поклялся, что никто не умрёт, но он не давал клятвы спасать кого-то, а вот Уолтерс видимо дал. Он идеалист – этот Уолтерс. Может, даже верит, что мир чёрно-белый.
Он понял, что не смотрит, куда идёт, но, как оказалось, ноги сами вынесли его к старому общежитию. Джеймс прожил там несколько месяцев в своё время. Ночью, когда человеческое царство ложилось спать, просыпалось крысиное. Серые зверьки портили припасы, портили вещи, портили людскую красоту. Джеймсу повезло – его лишь раз укусили за палец.
Он бы мог часами стоять здесь, вспоминать и думать, несмотря на приближающуюся сзади группу… существ, но его взгляд привлекло какое-то движение. Ещё одно существо. -Ты! – вскричал Джеймс, глядя на девичье лицо, искажённое счастливой, совершенно мерзкой улыбкой. – Как… почему, зачем ты пришла? Она, конечно, не ответила. Ни одно из существ уже не пыталось говорить. -Может, это и не ты, – умоляюще произнёс Джеймс. Что за жалкая попытка? Конечно, это была она, и он не мог не узнать эти прекрасные волосы цвета охры, милое веснушчатое лицо, даже карие глаза, словно до сих пор отражали то, что мог видеть только он, да вот только не понимал никогда. -Почему ты не предупредила? – пустота трещала по швам. Джеймс был слишком ошеломлён, он не сознавал происходящее в полной мере. – Я бы приготовился, всё устроил… Пустота рассыпалась как карточный домик. Джеймс пытался ловить её обрывки, хотел сжать её в кулаке, не дать уйти, но не сумел. Наружу хлынула горечь, удивление, печаль, отвращение. Они почувствовали это и резко прибавили шагу. Через мгновенье они уже вцепились в Джеймса. Удерживают руку, схватили за ногу, висят на плече, хотят утешить. Чья-то ладонь прошла по лицу, чей-то поцелуй оставил клеймо на шее. Объятья, которые способны сломать кости. Прикосновение холодных рук. Джеймс понял, что уже лежит на земле: тяжесть человеческих тел погребла его под собой. Взглянуть бы на это со стороны, зрелище наверно забавное. Кто-то ещё наваливается сверху. Дышать трудно. Дышать уже не нужно. Этим-то и плох путь пустоты. Пустота всегда чем-то заполняется.
Минкс стоял у дверей общежития и курил, когда увидел, что на другом конце улицы происходит что-то неладное. «А вот и Джеймс нашёлся», - подумал он с мрачным удовлетворением, вытаскивая пистолет. Он прицелился, но курок спускать не стал. Всё так смешалось, можно попасть в парня. Латай его потом. Нужно выждать, выбрать подходящий момент.
Джеймса повалили буйствующие люди, затем, по прошествию пары минут, Минкс понял, что слишком затянул с ожиданием. Они расступились. Джеймс поднялся, на устах его играла загадочная улыбка. И тут Минкс выстрелил.
***
Минкс достал из кармана тяжёлую связку ключей и, подобрав нужный, открыл дверь гаража. Внутри стоял старый пикап светло-серого цвета, порядком помятый. Сев за руль, Минкс выгнал машину на улицу и сделал несколько пробных кругов. Исходя из результатов заезда, в ближайшие дни машина не решит, что ей пора на заслуженный покой, а большего Минксу и не нужно было.
Через час он уже катил по просёлочной дороге. Выглядел Минкс очень расслабленным, будто никакие заботы его не тревожили, но внимательный наблюдатель заметил бы, с какой силой он вцепился в руль.
Минкс ехал проведать своего брата.
***
В лаборатории Уолтерс чувствовал себя увереннее, чем где бы то ни было. Лаборатория являлась его вторым домом, более того – она уже стала частью его самого. Впрочем, и здесь царил невероятный беспорядок. Многие приборы покорёжены, и уже ни на что не сгодятся. Зато устройство, которое другие учёные привыкли называть перегонный куб (оригинальное название почти стёрлось у Уолтерса из памяти), хотя подобные кубы он напоминал весьма отдалённо, работало превосходно. Суть механизма заключалась в том, что он перерабатывал буквально любой реагент, создавая выжимку. Обычно, впрочем, получалась полная ерунда. Уолтерс, тем не менее, твёрдо верил, что перегонный куб единственная надежда на спасение мира, охваченного силой любви. Рядом с кубом лежала как раз подходящая по тематике книга. «Парфюмер. История одного убийцы». Масштабы описываемых событий там куда меньше, но какая разница?
Уолтерс тяжело вздохнул, опёршись на один из столов. Если бы только он знал, какие реагенты использовали учёные несколько месяцев назад, чтобы создать… Уолтерс предпочитал называть это вирусом, хотя в обиходе тогда было слово «пыльца». Ох, если бы он принимал в её создании большее участие…
***
Машину Минкс оставил около курятника, в котором, кстати говоря, слышалось какое-то шебуршение. «Брат что, кур завёл?» - удивился Минкс, но не стал задумываться об этом.
Курятник прилегал к хлипкой хибаре, потемневшей от старости. Минкс толкнул дверь. Открылась она совершенно бесшумно, петли Минкс самолично смазал в прошлый визит. Он миновал тёмный коридор и, подумав, прошёл на кухню. Брат оказался там. Он сидел за столом и читал книгу. На плите стояла кастрюля. Минкс заглянул в неё. Суп, судя по всему, давно остывший.
-Здравствуй, Минкс, - только сейчас заметил его брат. Он всегда был рассеянным. Не ожидал увидеть тебя сегодня. -Здравствуй, Джонас, - отвечал Минкс ему в тон. – Я же говорил, что приеду. Более того, я всегда приезжаю по четвергам. -А сегодня четверг? – удивился брат. – Вот так да. Как будто ещё вчера было воскресенье… -Как у тебя дела-то тут? - поспешил сменить тему Минкс. -Дела? – пожал плечами Джонас. – Да всё как всегда. Словил тут пару людей, запер в курятнике… -Людей? – Минкс похолодел. – Ты имеешь в виду… существ? -Думаю, именно так ты их и называешь. -Ты что с ума сошёл? Зачем тебе держать их в курятнике. -Хочу изучить поближе, - отвечал ему кратко брат. -Поближе?! – вскричал Минкс. – Джонас, от этих тварей нужно держаться как можно дальше. Одно неверное движение и ты уже становишься таким же как они. И зачем тебе это нужно? Ты что, учёный? -Насчёт учёного. Ты ведь приютился у одного из их братии, не так ли? – Минкс кивнул. – Не познакомишь меня с ним? -Нет! – отрезал Минкс. – Я тебя к нему и на шаг не подпущу. Он там творит что-то своё и нас это до добра не доведёт. И зачем он тебе понадобился? -Хотел узнать его точку зрения, - отвечал Джонас. – Ты оставил меня здесь, а заняться в этом месте особо и ничем. Остаётся только думать. Вот я и думаю. -И что же ты надумал? – поинтересовался Минкс. -Я понял кое-что. Помнишь, мы в детстве смотрели всякие ужастики про оборотней, вампиров, ещё про какую-то нечисть... неважно! Самое главное: зомби. То чем стали люди сейчас, очень близко к этому понятию. Но жаждут они не плоти, они ищут что-то… более возвышенное. -Любовь? – хмыкнул Минкс. Учёный порой толковал об этом с юнцом. Жаль, кстати, парня. Он странный, конечно, был, но толк из него мог выйти. Само тело Минкс сжёг на поле позади гаражей. Он всегда стоял за кремацию. -Именно! – воскликнул Джонас. – Любовь. Тех, что я поймал… они часто бормочут. Упоминают странные вещи, но чаще всего хнычут, как им одиноко, как они страдают. -И что? -Раньше Минкс, - сказал Джонас наставительно, – люди искали материальных благ, убивали из ненависти, мир словно наполнили грязью. Но теперь люди хотят любить. Разве это не прекрасно, Минкс? Разве это не то к чему человек должен стремиться? Мир во всём мире, любовь и добро. Разве не этого хочет сам Бог, создавший нас. -Ах да, - Минкс поморщился. – Я совсем забыл, что ты был священником. Вся семья, - он скривил губы в неком подобии улыбки, - неверующие, один только младший сын ударился в религию. Глупость это, Джонас. Бог, если он существует, создал нас такими, какими мы были, а не то, что мы… они есть сейчас. -Может, Он понял, что первоначальный замысел был неверен? -Я это обсуждать не собираюсь, - твёрдо сказал Минкс. - И учёный тоже бы не стал об этом с тобой говорить. -Я просто хочу услышать чисто научную точку зрения. Это же интересно сопоставлять вещи. Словно мозаика. Кусочек здесь, кусочек там: вот картинка и готова. -Мне неинтересно, - подвёл черту Минкс.
После они сколько-то времени говорили о разных, не слишком важных вещах. Затем Минкс распрощался с братом и покинул дом. Он, было, прошёл мимо курятника к пикапу, но затем вернулся. Открыв дверь, он заглянул внутрь. Три существа. Немолодая женщина, очкастый парень, толстяк, в котором Минкс с удивлением узнал бывшего соседа. Все они обратили свои взгляды к нему, после начали медленно вставать. Не торопясь, Минкс достал пистолет, вытащил обойму. Пули не хватает, той, что он потратил на парня. «Ладно, чёрт с ним», - подумал он, вернув обойму на место. Он краем глаза увидел, что Джонас вышел из дома и направился к нему. -Минкс, ты чего там делаешь? – крикнул ему брат. Минкс не ответил. Он прицелился и выстрелил. Очкастый упал. Второй выстрел. Женщина присоединилась к нему. Он направил пистолет на толстяка, но тут на Минкса налетел Джонас и выбил оружие у него из рук. -Ты с ума сошёл? – кричал бывший священник. – Нельзя их убивать! -Это ты с ума сошёл! – прорычал Минкс в ответ, пытаясь высвободиться: брат держал его крепко. – Они опасны! Может, они ищут любовь, может и не её, но опасно находиться рядом. Зазеваешься, будешь сам искать любовь вместе с ними. Джонас подтолкнул его к пикапу. -Не нужно больше приезжать, Минкс, - сказал он мягко. – Думаю, я уже не нуждаюсь в твоей поддержке и могу сам принимать решения. Прощай, брат!
***
Рабочий день на сегодня для Уолтерса завершился. Совершенно новая выжимка, совершенно противоположна тем, что он делал раньше. Цвет получившейся жидкости тоже придавал Уолтерсу некоторую уверенность. Тусклое золото. Куда лучше предыдущего варианта: сиреневого с примесями.
А ведь в прежние времена для получения доступа к «перегонному кубу» необходимо было получить кучу разрешений, пройти через множество инстанций. Он помнил, как его это раздражало. Он знал, что отдал бы всё, чтобы вернуть те времена.
«Если мир восстановится, если люди очнутся… что будут писать об этом инциденте?» - подумал Уолтерс. – «Кого запишут в виноватые? Учёных, создавших «пыльцу»? Или тех, кто им её заказал?»
Мысли о тотальном контроле всё чаще будоражили мысли власть имущих. В оригинальной концепции пыльца внушал любовь к правительству, к Родине, к закону…
«Почему мы согласились?» - чуть не зарычал Уолтерс. – «Мы, так любившие сказки о свободе воли».
Результат оказался несколько иным. Толком препарат не протестировали и, когда едва ли не всё население земли потеряло разом сознание – это оставило учёных в некотором недоумении. Некоторые считали, что все люди погибло в одночасье - Уолтерсу же это казалось бредом. Когда же люди очнулись, выяснилось, что они и правда теперь переполнены любовью… ко всему живому. Каждый из заражённых желал поделиться любовью с любым, кто ещё не почувствовал её. Обычно добром для объекта любви это не заканчивалось: он становился с «опылёнными» в один ряд. Версия Уолтерса и Джеймса заключалась в том, что слишком долгий контакт с заражённым приводит к передаче пыльцы. «Почему пыльца подействовала не на всех? Я, Минкс, Джеймс, было ещё несколько людей. Чем мы отличались?» Скрипнула дверь. Уолтерс оглянулся. Он надеялся, что вернулся Джеймс, но это снова был Минкс. -Не встречал Джеймса? – поспешил спросить Уолтерс. Минкс покачал головой, и учёный издал тяжёлый вздох. Куда же он подевался? – Ладно. Минкс, нам нужно отловить одного из них. Я сделал новый вариант вакцины, следует испробовать её, как можно скорее. -Отыщу кого-нибудь, - Минкс повернулся к двери. -Что, ни одного язвительно замечания? – не удержался Уолтерс. Минкс посмотрел на него пустым взглядом. -Твоего Джеймса одолели существа. Я освободил его от этого позорного существования, - сказал он равнодушно и вышел. Уолтерса же словно ледяной водой окатило. Он не мог поверить в услышанное. Джеймс… такой молодой и увлекающийся, со своей странной философией. Почему он? Почему сейчас? «И так каждый раз», - мрачно подумал Уолтерс. – «Когда погибнет Минкс, я буду задавать те же вопросы».
***
Минкс привёл двоих. Просто притащил за шиворот. Уолтерс всегда гадал: как у него это получается? Итак, Минкс приволок мужчину и женщину. Он почему-то никогда не привел людей одного пола. Мужчину же Уолтерс к своему ужасу узнал. Уличный музыкант, игравший ту песню о «Золотых нитях». Видеть знакомые лица всегда тяжелее всего. Пока Минкс отсутствовал, он уже успел приготовить два шприца. Взяв один из них (а также прихватив проспиртованную ватку) он подошёл к женщине. Протерев ей руку, он ввёл содержимое шприца. Скончалось она почти мгновенно. Уолтерс понял, что ужасно устал. Это уже была четырнадцатая попытка создать универсальную вакцину. Четырнадцатый провал. Он взглянул на второй шприц и задумался. Быстро сделав в голове некоторые расчёты, он проделал с музыкантом все те же действия, что и с женщиной, но на этот раз ввёл только половину вакцины. Ноги музыканта подкосились, он начал оседать на пол. Уолтерс терпеливо ждал. -Зачем вы это сделали? – хмуро спросил музыкант, наконец. – Я вас об этом не просил. Минкс изумлённо уставился на музыканта. Уолтерс ахнул. Неужели… -Ни один из них не говорит, - сказал Минкс в унисон его мыслям. -О чём нам говорить? – музыкант всхлипнул. – Что вы сделали? Зачем? -Мы исцелили вас, друг мой, - сказал Уолтерс торжествующе. Душа его ликовала, – Вы снова обычный человек, такой же как мы. -Но зачем вы это сделали? Уолтерс и Минкс переглянулись в замешательстве. Обоим ответ казался настолько очевидным, что и озвучивать его не стоило. -Ваше состояние, - медленно произнёс Уолтерс, - было следствием чудовищной ошибки, которую следовало исправить, и мы… -Золотые нити, - перебил его музыкант. – Я больше их не чувствую. Не чувствую. Не вижу. Не вижу. Не чувствую. Где они?! – его голос сорвался на визг. – Верните мне их. -Что вы имеете в виду? – Уолтерс старался оставаться спокойным. – Что за Золотые нити. -Есть такая песня, - отстранённо заметил Минкс. – Золотые нити рвутся так легко, тра-та-та… -Я, - сказал музыкант, - когда-то считал, что это всего лишь красивая песенка. Но потом я увидел их сам. Золотые нити пронизывали пространство везде, куда бы я не бросал взгляд. И я знал, что нити эти благо. Когда у тебя есть золотые нити, говорить нет смысла, ты слишком наслаждаешься ими. Вот если бы можно было ими делиться… Иногда встречаешь людей, которые сами словно сотканы из золота. Вас я видел такими же всего пару секунд назад. -Любопытно, - только и сказал Уолтерс. -Более чем, - прошептал музыкант. Он пристально посмотрел на Уолтерса. – Вы доктор? -Можно и так сказать, - кивнул Уолтерс. – Ничего, друг мой. Вы скоро привыкнете жить без этих ваших нитей. Мы вам поможем. Минкс, проведи его в спальню и запри там. -Вы можете запирать меня куда угодно, но золотые нити всё равно найдут меня! – взревел музыкант. Тон его голоса менялся буквально ежесекундно, - Разве у человека может быть другой смысл в жизни, если он уже видел золотые нити? – это он то ли прошептал, то ли прохрипел.
***
На утро Минкс сообщил Уолтерсу, что музыкант всю ночь скулил, выл, рыдал и показывал своё недовольство ещё сотней разных способов, но под утро, наконец, затих. -Должно быть, заснул, - выдвину Минкс версию. Правда, однако, оказалась куда ужасней. Музыкант лежал у стены с разбитым черепом. -Об стену, - сообщил Минкс. – Не иначе. Уолтерс молчал. Он всё думал об этих золотых нитях, упомянутых музыкантом. Может, совершённое учёными было во благо? Ему не хотелось думать об этом в таком ключе. -Безумие, - произнёс Уолтерс. – Мы исцелили его от одной болезни, но заразили другой. Его разум сильно пострадал… не от того ли, что он слишком долго пробыл в таком состоянии? Минкс пожал плечами. Говорить с ним было так же приятно как с каменной стеной. «Ах, если бы только Джеймс был здесь». Завтракать Уолтерс не стал, а сразу же направился к «перегонному кубу». Он долго стоял у стола,глядя на приборы. В его представлении Золотые нити казались чем-то вроде наркотика. Название вполне подходящее. «Но и последнего наркомана наука сумела излечить», - подумал Уолтерс. «Смогу ли я?» Минкс любил слово «зомби». Существа. Но для Уолтерса определился новый термин для заболевания – наркомания. В его задачу теперь входило улучшение препарата: до такой степени, чтобы он мог исцелять любого заболевшего. На это у него ушла неделя.
***
Новое утро. Минкс просыпается. Пробуждение для Минкса – это совершенно особый ритуал. Он долго лежит и смотрит в потолок, пока дрёма совершенно не уходит. Тогда он встаёт и осматривает себя не изменилось в нём что-то за ночь. Нет ли где отпечатка чужой ладони? Не оставили ли мёртвые губы на нём свой поцелуй? Сегодня Минкс лежал дольше обычного. Во-первых, он хотел убедиться, что его зрение совершенно точно в порядке. Что он не видит никаких… нитей. Это уже стало для него своего рода паранойей. Во-вторых, сегодня четверг. Вскоре, Минкс поднялся, но не стал осматривать себя, а сразу оделся. Привычно он проверил карман брюк. Ключи от пикапа на месте. Он сжал их в ладони. Пикап ему в ближайшее время не понадобится. Куда на нём теперь ездить? Он вышел из своей небольшой комнатушки. Выйдя за порог и, прикрыв дверь, он обнаружил, что кто-то, прикрепил к ней скотчем записку: «Минкс, никуда не уходи. Я буду через несколько часов. Понадобится твоя помощь. У». Минкс удивился: неужели учёный в кои-то веки решил выбраться на улицу? Будет через несколько часов… значит, уверен, что вернётся. Вот и хорошо. Следуя собственной философии, Минкс уверился, а особенно сейчас, узнав про золотые нити, что ненависть к окружающему миру может защитить. Но ненавидеть учёного смысла не было. В сущность есть люди и похуже Уолтерса. Сколько-то минут Минкс бесцельно бродил из комнаты в комнату. Он то и дело касался ключей от пикапа, но быстро отдёргивал руку. «Не нужно больше приезжать», - так он сказал. Что же: его право. Через пятнадцать минут Минкс обнаружил, что уже стоит у старого общежития. Как ноги принесли его сюда, он не помнил. «Да что за глупость», - отчаянно подумал он и зашагал в сторону их с Уолтерсом укрытия. Через полчаса Минкс уже заводил старый пикап. В убежище он вернулся исключительно для того, чтобы захватить пистолет. Мужчина чувствовал, что поездка эта не приведёт ни к чему хорошему. «Ещё есть время вернуться. Уолтерс даже не заметит», - мысль об Уолтерсе внезапно разожгла в нём злость, - «Он указывает мне что делать, отправляет ловить для него подопытных, но ни разу не оказывал мне должного уважения», - подкормил он пламя.
***
Уолтерс вернулся через час после отъезда Минкса. За утро он успел посетить несколько лабораторий. Раньше этим занимался Джеймс, но Джеймс уже находился в лучшем мире, а больше доверить месторасположение лабораторий некому «Впрочем, от кого и, главное, для кого хранить этот секрет?» - подумал он философски. Исчезновение Минкса почему-то не удивило Уолтерса, но оставило неприятный осадок. Учёный лишь надеялся, что он вернётся раньше, чем обычно. В любом случае, сейчас следовало заняться приготовлением новой версии вакцины. К сожалению ингредиентов для этого у Уолтерса было немного. Того, что он собрал этим утром, хватило бы по его примеркам только на три-четыре шприца. Слишком мало. Джеймс считал, что пустота ведёт к победе. Минкс уверен, что ненависть – это лучший путь. Сам Уолтерс не имел своей точки зрения… до недавнего времени. Он верил: клин вышибают клином, а чтобы разорвать нити, нужна не сила, нужны другие нити. Уолтерс собирался создать нечто среднее между своей предыдущей вакциной и пыльцой. В каком-то смысле ему это казалось повторением творения Жана-Батиста Гренуя.
***
Как и в прошлый раз Минкс оставил машину у курятника. В воздухе словно витало некое беспокойство. Тишина, царившая вокруг, лишь нагнетала обстановку. Минкс прошёл к дверям хибары и сразу увидел, что к ним прибит лист бумаги. Минкс почувствовал дежавю. Почерк он опознал без труда: несомненно, писал это Джонас, да и содержание письма не позволяло в этом усомниться. Гласила же записка следующее: «Брат, ты неправ. Ненависть не может спасать, она лишь разрушает. Лишь любовь имеет созидательную силу. Любовь – орудие Бога. Брат, ты должен понять, что мой выбор доброволен. Пойми и не злись на меня. Помнишь, в детстве я разбил твой игрушечный катер. Ты же сумел простить меня. Здесь то же самое. Брат, я не хочу жить в мире, который умирает. Я хочу умереть в мире, который живёт. Джонас». Исполненный недобрых предчувствий Минкс открыл дверь.
***
Расчёты Уолтерса оказались немного неверными. В итоге получилось шесть шприцов. Минкс до сих пор не вернулся. Два шприца Уолтерс спрятал в своём особом тайнике: мало ли, кто может захотеть наложить на них руку, хотя бы те же «наркоманы». Да и Минксу доверять не стоит: к тому же он до сих пор не вернулся. Если он не прибудет в течение часа, придётся самому искать подопытных, а Уолтерс слишком неопытен в этом деле. «Я запустил себя. Стал кабинетным учёным. А в нынешней ситуации нужно вырваться из этого стереотипа».
***
Минкс сразу отправился на кухню. За столом сидели двое: давешний толстяк и Джонас. На полу лежала разорванная книга, на плите стояла всё та же кастрюля. Минкс, походя, заглянул в неё. Пусто. -Джонас, - тихо позвал Минкс. Брат взглянул на него, словно заметил только сейчас, наверно, так оно и было. Минкс ожидал увидеть обычную рассеянную улыбку на лице Джонаса. Но на сей раз, улыбка была другой: искусственной, сладкой, неприятной. Брат невнятно промычал что-то, может, хотел назвать Минкса по имени. С трудом он слез со стула и, распахнув руки, побрёл к мужчине. Минкс хотел что-то сказать, попробовать достучаться до сознания брата, но в горле словно образовался ком. Он никогда не плакал, даже в детстве, но сейчас он чувствовал, что стоит ему шевельнуться, и слёзы потекут из глаз. -Брат, - только и смог сказать Минкс. Никакой реакции, только толстяк видимо услышал и стал подниматься. Бешенство снова зародилось в душе Минска. Он подскочил к толстяку и с силой ударил его лицом об поверхность стола. Он хотел причинить ему боль. И ещё раз. Он знал, что существа не чувствуют боли. Это только распаляло его. И другой. Он понял, что руки у него дрожат, но сумел вытащить из-за пояса пистолет и закончить не-жизнь толстяка. Потом он повернулся к Джонасу. Брат посмотрел в глаза брату. Трижды Минкс поднимал пистолет. Трижды он его опускал не в силах выстрелить в того, кто был для него самым близким человеком на Земле. А ещё через двадцать минут случайный наблюдатель мог бы увидеть, выезжающий на дорогу светло-серый пикап. Лицо Минкса, сидящего за рулём, не выражало ничего. Этим-то и плох путь ненависти. Есть вещи, которые ты просто не можешь ненавидеть.
Свет - это ясность. Он отделяет мнимое от настоящего.
Изменение репутации для пользователя Авангард
АвангардOffline
Сообщение №933
| Тема: Конкурс: "Зомбиапокалипсис"
написано: 31 октября 2013, 00:54
| Отредактировано: Авангард - 31 октября 2013, 09:43
Уолтерс пребывал в состоянии полнейшего уныния. Он стоял у старого студенческого общежития и наблюдал, как солнце заходит за горизонт. Ценой огромных усилий он сумел притащить в лабораторию троих субъектов. Первый умер сразу после введения инъекции, на второго Уолтерс использовал слишком мало вакцины, и никаких изменений не произошло, третья же вела себя почти так же как музыкант. Уолтерс изучил вакцину и пришел к выводу, что, скорее всего, она сможет исцелить лишь тех, кто был «опылён» менее чем месяц назад. Внезапно раздался рёв и из-за угла вылетел потрёпанный пикап. За рулём сидел Минкс. Уолтерс всплеснул руками. -Явился! – вскричал он гневно. – И где ты был, позволь узнать? И откуда у тебя машина? -Машина у меня уже давно, - устало ответил Минкс, - купил несколько лет назад. -И ты молчал! – Уолтерс едва ли не зубами скрипел. – Если бы мы использовали машину, добыча припасов стала бы менее опасной и более быстрой. Минкс попытался что-то сказать, но Уолтерс сразу оборвал его. -Времени нет. Найди мне ещё одного подопытного, сейчас мы проведём очень и очень опасный эксперимент.
***
Ещё один мужчина, крепкий бородач. Уолтерс вкратце объяснил Минксу ситуацию. Мужчина то и дело пытался что-то вставить, но Уолтерс не желал ничего слушать: Минкс за сегодняшний день умудрился вывести его из себя, чего никому не удавалось уже много лет. -Шприц последний, - Уолтерс вручил его Минксу. Про два спрятанных, он говорить не стал. – Сейчас просто стой и будь наготове. Мой план таков: заражённый должен обратить меня… -Что?! – такая реакция не удивила Уолтерса. -Мы должны проверить мою теорию, а другого пути нет, - сказал он терпеливо. Минкс вновь открыл рот, но Уолтерс не дал ему шанса ничего сказать. – Когда обращение произойдёт, пристрелишь бородача и вколешь мне вакцину: весь шприц, я отмерил необходимую дозу. Усёк? Минкс неопределённо пожал плечами. Уолтерс повторил свой вопрос, и только тогда помощник кивнул головой. Уолтерс нервничал. Он боялся, что что-то пойдёт не так: Минкс ли вколет неправильную дозу или она не сработает, да тысячи вещей, из-за которых всё сорвётся. С другой стороны он трепетал от мысли о том, что, наконец, сможет увидеть загадочные нити. Он дал знак, что пора начинать и Минкс отпустил бородача. Тот слепо потыкался в стены, а потом направился прямо к Уолтерсу. Учёный закрыл глаза и приготовился: он не знал, что именно случится, но пребывал в полной уверенности, что ему это придётся совсем не по вкусу.
***
Он не был уверен, что именно произошло. Только в какой-то момент он ещё ждал, а в какой-то момент понял: совершилось. Перед глазами плавали цветные пятна, ноги подкосились, и он рухнул на пол. Сознание уходило куда-то вдаль, но кое-какие крохи Уолтерс был в состоянии удержать. Он твёрдо знал одно: Минкс сейчас вколет ему вакцину и всё будет хорошо. Сначала… сначала должен прозвучать выстрел! Где он? Пятна стали превращаться в странные узоры, сливаясь между собой. Оттенки исчезали, уступая место одному единственному цвету. Где же чёртов выстрел?...
***
Минкс злился. Он часто злился. На себя, на других. Сейчас он злился на весь этот мир, несовершенный, неполноценный. Учёный рассказал всё. Реагентов у него больше нет. Может, он и создаст новые образцы, но когда? Сегодня? Завтра? Через месяцы, может, года? Тогда как чудотворная вакцина у него в руках. «Я запер брата в курятнике. Оттуда он не сбежит, там его никто не найдёт. Я сделал это потому, что верил: найдётся путь спасти его. Но если я истрачу лекарство сейчас, смогу ли я найти этот путь потом?». «Мне не нужен никто, кроме брата. Остальные пусть катятся в бездну, но мой брат должен жить. Кроме него никого не осталось». Он взглянул на учёного, куда-то ползущего, потерявшего уже себя. Какая знакомая улыбка на его лице. И бородач… Минкс вытащил, было, пистолет, но потом решил не тратить пулю. -Прости, учёный, - сказал Минкс горько. – Я никогда не питал к тебе ненависти… настоящей. Но мой брат мне дороже. И он ушёл.
***
Он не помнил, как оказался на улице. Он не был уверен, что у него вообще есть нечто, называющееся «память». Он не считал, что она ему нужна. Его мир пронизывали золотые нити. Они изгибались между зданиями, обвивали деревья, скользили между людей. «Они настоящие!» - думал он с восторгом. Впрочем, он не мог сказать с уверенностью, что он в силах думать. Нити эти являлись всем. Они казались реками любви, счастья, лучших эмоций на Земле. Но до них нельзя дотянуться. Он заметил вдалеке целый клубок нитей. Нити эти сидели внутри серой машины. Он твёрдо знал: эти нити можно потрогать, можно забрать себе, прикоснуться к Божьему творению. Обвить себя их любовью и пониманием. Сделать неотъемлемой частью себя самого. Этим-то и путь плох путь золотых нитей. Ты и не замечаешь, что они уже связали тебя по рукам и ногам.
Золотые нити Спряли мы для того, Чтоб не умирали Люди так легко.
Свет - это ясность. Он отделяет мнимое от настоящего.
Молчание. Мирное поскрипывание качелей. Свежесть летнего сада. Бабочки порхали, изредка задевая своими крылышками Элис. На деле же фея знала, что качели сделаны из двух прутиков и кусочков спичечного коробка, а спички из него пошли на деревья в саду. Кто-то повязал цветные лоскутки ткани на фосфорные головки, оттого сад и казался столь живописным. Из тех же лоскутков были созданы и бабочки. Но, конечно, об этом знала одна только Элис. Даже та единственная бабочка, что не была сделана из ткани, не подозревала о том. К тому же у неё и без того хватало забот. Впрочем, фее иногда казалось, что единственной целью существования этой бабочки являлось неуёмное желание мешать Элис как только возможно. По счастью, всё, что она могла делать, так это лишь надоедать ей своими речами. И ведь не заткнёшь уши, голос бабочки звучал у неё прямо в голове. Впрочем, с годами она вполне научилась игнорировать его, как и искусственность окружающей обстановки, но сегодня всё как-то слишком бросалось в глаза. Или голос бабочки был злее чем обычно. -Элис! – кричала она, изредка срываясь чуть ли не на визг. - Элис, ты слышишь меня? Ну же, фея, отвечай! Девушка слегка улыбнулась: негодование в голосе Амариэ отчего-то доставляло ей удовольствие. А ведь стоило бы пожалеть бедную девочку, ведь ей столько пришлось претерпеть. -Что тебе, бабочка-однодневка? – поинтересовалась она. -Не смей меня так называть! – гнев в её голосе чуть не заставил Элис снова улыбнуться. -Имя «Амариэ» тебе не нравится, - произнесла фея миролюбиво. – Бабочкой-однодневкой зваться не хочешь. Так как мне к тебе обращаться? -У меня есть имя! – твёрдо сказала ей бабочка. – Моё настоящее имя. -Уже нет, - отмахнулась Элис. – Это имя принадлежит не тебе, а совершенно другой девочке. А тебя зовут Амариэ. Чем скорее запомнишь, тем тебе же будет лучше, - она сделала жест рукой, пресекая на корне возражения своей неуступчивой собеседницы. – У меня нет настроения спорить. Тебе бы вовсе следовало поблагодарить меня за всё то, что я ради тебя делаю. Даже имя тебе взяла из книги, что стояла в книжном шкафу в твоём доме, вот как постаралась. Мои коллеги никогда бы о таком не задумались. А я… -Ты! – вскричала Амариэ. – Ты говоришь о благодарности? Разве этого я желала? Быть бабочкой, проживая раз за разом этот проклятый летний день? -Да, этого ты желала, – Элис остановила мерный ход качелей. – Я в точности исполнила твои желания - все три. Амариэ словно и не услышала её. -Я считаю дни. Добавляю один, когда засыпаю. Прошло уже больше трёх сотен, а значит, целый год почти завершился. Там… у меня дома сейчас готовятся к празднику, наряжают ёлку. Мама готовит пирог. Она всегда готовила пироги. Брат, должно быть, украшает ёлку вместе с папой. -Ты так думаешь? – спросила Элис. – Думаешь, у них остались на эти силы? – проклятая бабочка снова проигнорировала её. Фея не выносила подобного отношения, и Амариэ это прекрасно знала. Впрочем, вряд ли она специально избрала эту тактику, скорее просто погрузилась в свои мысли. -Я бы хотела снова увидеть это… почувствовать праздник. -Мы могли бы устроить тебе эту штуку… -Новый год. -Пусть так, - пожала Элис плечами. – Устроить его прямо здесь. -Ты издеваешься? – Элис подумала о том, что бы сделала бабочка, будь она человеком. Должно быть, широко бы раскрыла глаза в изумлении. «Никакой у меня фантазии», - вздохнула она про себя и спросила: -А почему бы и нет? -Даже ты не можешь быть настолько глупа, - зарычала Амариэ. У феи возникло невольное желание схватить грубиянку и пообрывать ей крылья. – Сейчас лето. И всегда будет лето. И ель здесь не найти… и моей семьи тоже здесь не будет. Ты не в силах это устроить, - она немного помолчала и, наконец, добавила: -Да ты вообще ничего не можешь. Элис резко поднялась с качелей и схватила Амариэ. Зажав бабочку в кулаке, она прошипела: -Всегда есть предел, однодневка, предел, который даже ты переступить не можешь. Хочешь Новый год, что же я могу устроить тебе его. Как бы тебе не пожалеть об этом. Бабочка что-то слабо пискнула, но Элис не стала её слушать. Колкости её не задевали, но давно пора преподать нахалке урок, а заодно и объяснить ей кое-что.
***
-Что это за место? - спросила Амариэ. – Куда мы пришли? Элис не торопилась отвечать. Сначала она тщательно разгладила своё жёлтое одеяние. -Это Древо Сезонов. Название придумал человек совершенно без фантазии, - она умолчала, что имя этому диковинному дереву она дала сама. -Я могу понять, почему его так назвали, - ответила её бабочка, зачарованно вглядываясь в крону Древа. Взглянуть на него и впрямь стоило: хотя бы для того, чтобы увидеть как чудно цвет листвы может переходить из летней зелени в осенние медь и золото. Дальше она, правда, вовсе исчезала, обнажая голые ветви. В стволе же дерева была проделана арка, проходящая насквозь. -Одно из немногого, что является настоящим в этом месте, - сказала она, не подумав, и тут же с тревогой взглянула на бабочку. С неё станется принять эти слова всерьёз и пристальней всмотреться в окружающую действительность. Не нужно ей знать, что находится за изнанкой. Не нужно, и всё тут. Амариэ, по счастью, не обратила внимания на её слова, она всё не могла оторвать свой «взор» от дерева. Элис порадовалась тому, что может воспринимать её как человека: это многое облегчало в её… работе. -Так зачем мы сюда пришли? – спросила она, наконец. -Ты, - начала Элис неторопливо, - постоянно жалуешься, что я сломала тебе жизнь, что все твои беды из-за меня и так далее. Ну а раз уж ты хочешь увидеть Новый год… я решила совместить приятное с полезным и показать тебе, что я исполнила всё, что ты хотела, однодневка. -Не зови меня… -Ах, ты ещё будешь указывать мне! – рассмеялась Элис. – Глупо, время, когда я потакала тебе, прошло, - не слушая дальнейшие её возражения, она подошла к дереву и провела пальцем по крепкому стволу. На коре остался светящийся след. Неторопливо фея принялась рисовать особый узор. Амариэ безмолвно наблюдала за её действиями. -Это снежинки, - произнесла она через несколько мгновений. – Ты рисуешь снежинки. -Какая наблюдательность, - хмыкнула Элис. -Какая оригинальность, - не осталась в долгу бабочка. Элис лишь плечами пожала, хотя все символы она придумала сама. Но, конечно, она никогда в этом не признается. Когда она завершила последнюю снежинку, неожиданно дунул холодный пронизывающий ветер. Небеса будто потемнели, но не прошло и мгновения, как они прояснились. На руку Элис упала снежинка и тут же растаяла. Потом ещё несколько. Прошло несколько минут, и начался целый снегопад. Земля в одно мгновение покрылась белым одеялом, но небольшой её участок вокруг Элис остался чист. «Как же они меня любят…» - вздохнула она про себя. -Крылья не мёрзнут? – насмешливо спросила она Амариэ. -На себя погляди, - парировала та. – У тебя они словно разрисованные. Элис и без того знала, что при холодной погоде на её крыльях начинают проявляться странные узоры. Довольно интересное свойство, жаль абсолютное бесполезно. Мороз же её ничуть не тревожил. Прищурившись, она глянула вглубь арки, и обнаружила, что внутри неё раскрылось некое… пространство. На той стороне царила ночь, в небе серебряной монетой сияла луна. -Ты первая, - приглашающе махнула рукой Элис. Страх Амариэ будто стал осязаем. Страх перед неизвестностью. Страх перед темнотой. Типичные человеческие слабости. Но такой урок бабочке не помешает. Если не сумеет переступить через себя, то какой тогда толк будет в ней?
***
Куклы. Смешные глаза из пуговиц. Сами набиты чем-то, чтобы форма сохранилась. Некоторые украшены бусинками. Праздник пришёл в кукольный домик. Надо ведь принарядиться. Амариэ, конечно, ничего этого не видела. Для неё куклы были её семьёй. Отец, мать, брат, она сама. Элис не помнила, как бабочка выглядела раньше, но, увидев её, ничуть не удивилась. Какая-то худенькая смешная девочка, тёмные волосы заплетены в две косички. Глаза серые. Элис почему-то думала, что будут голубые. Брат девочки носился по всему дому и умудрялся всем мешать. В руках он держал большой кусок пирога (на самом деле зубец от расчёски). -Новогодняя ночь! – кричал он. От его визга у Элис даже голова разболелась. – Новогодняя ночь, то время, когда исполняется желания. -Да ну? – добродушно спрашивала самая большая кукла, отец девочки. – Серьёзно? -Ещё как! Я в книжке читал, толстая такая на нижней полке стоит. Говорит, загадаешь три желания, и они непременно исполнятся. -Вот ты глупый, - сказала ему девочка. – Если бы так и было, то скоро у людей совсем желаний не осталось, и они все жили бы счастливо. Брат её заметно расстроился. Откусив порядочный кусок от своего пирога, он сказал: -По-моему все и так живут неплохо. Особенно мы. Правда, пап? Большая кукла кивнула. -Вполне себе, - в голосе её промелькнул оттенок грусти. Элис перестала их слушать. «Ты ответила на его слова насмешкой, но они глубоко запали тебе в душу, не правда ли? Именно поэтому…» «Пожалуйста, замолчи!» - донёсся до неё мысленный ответ Амариэ. – «Прекрати терзать меня, дай мне побыть с ними». «Твоё время принадлежит тебе» - подмигнула девочке Элис, та конечно этого не увидела, но без сомнения заметила Амариэ. Скорее всего, сочтёт намёком на некую проделку, которую готовит ей Элис. Такая предсказуемая. Кто-то позвонил в дверь, сделанную, кажется, всё из того же спичечного коробка, что и качели. Кукла-мать, у неё на голове было устроено сущее безобразие из ниток, должно быть, волосы в их представлении, пошла открывать. На пороге стояла довольно потрёпанная временем и отсутствием должного ухода кукла, сжимающая в руке небольшое ведёрко. «Я помню» - сама обратилась к Элис Амариэ. – Это соседка, живёт этажом выше. Она принесла нам землянику, целое ведро». «Разве был сезон для земляники?» «Не знаю. Может, я неправильно вспомнила. Я просто очень люблю землянику». -Вот ягодки вам принесла, - говорила тем временем старая кукла. Элис невольно вздрогнула, глянув на неё пристальней. Она только сейчас заметила, что набивка из куклы лезет по швам. Какая же она всё-таки старая. -Какая она старая, - прошептала девочка, прижимаясь к маме. -Нехорошо так говорить про людей, дочка. Старая и что с того? Разве она хуже нас? -Не знаю, - честно сказала девочка. – Но я никогда не хотела бы быть такой старой. «Вот таким и было твоё первое желание», - обратилась Элис к бабочке. «Никогда не стареть. Вполне обычное для такого юного создания желание». «С чего это стало моим желанием? Это просто слова». «Слова, которым была придана форма. Жаль не могу залезть в твою голову, тогда бы показала тебе всё в красках. Ты же не впервые думаешь об этом. Думала, точнее». «И как же ты исполнила это… желание?» «Ты не стареешь. Срок твоей жизни всего один день. Ты не успеваешь состариться, а потом всё начинается сначала». «Разве это не значит, что к вечеру я состарюсь». «Бабочки не стареют», - отмахнулась Элис. Уж точно не в её мире.
***
Вся эта продолжающаяся новогодняя кутерьма порядком утомила Элис. Некоторое время она пыталась понять, что же столь прекрасного глупышка находит в этом так называемом празднике, но скоро отбросила эти попытки. «Тебе ещё не надоело?» - поинтересовалась она у Амариэ. «Разве я не просила тебя немного помолчать», - пришёл немедля ответ. Элис оставалось лишь вздохнуть. Она не раз уже пожалела, что предложила бабочке прийти сюда. Фея нашла спасение от суеты на балконе. Шёл снег. Элис неожиданно нашла созерцание его довольно интересным занятием. -Как будто какая-то загадка скрывается за этим обыденным природным явлением, - произнесла она вслух. – Серебро небес. «Зимы установлен порядок, Облёк себя в белое лес. Сколько скрывалось отгадок В серебряном даре небес?» -Какие глупые стихи, - произнесла Элис насмешливо и резко обернулась, осознав, что четверостишие прозвучало не в её голове, но кто-то прочёл его совсем рядом. Опять девочка. Вздумала вылезти на балкон. «Ты так любила смотреть на снег. Хотела летать как снежинка, наверняка. Ну так и летай теперь». Элис на цыпочках подошла к девочке, прекрасно понимая, что она и без того не сможет не услышать, не увидеть её. Взглянув ей в глаза, она спросила: -Что ты видишь там, девочка? Что там за снегом? Конечно, она ничего ей не ответила. Элис продолжила говорить: -Тебя так тянет к себе это зимнее чудо? Вы, дети, всегда видите больше, чем следует, что же видишь ты? – она отпрянула от девочки с внезапным испугом. -Дети всегда видят больше нас, - шепнула она горестно. -Дочка, не стой там долго, - крикнула ей мать. – Ещё не хватало простудиться. «Ты хотела летать», - подумала фея. – «Почему не как птица? Как бабочка? Почему, как снежинка, которая, в конце концов, упадёт на землю и растает? Я же сделала тебя бабочкой, чтобы ты избежала этой злой судьбы? Или нет?»
***
Били куранты. -Вот и год прошёл, - сказал отец внезапно. - Целый год жизни. Так странно: чувствуется, что всё меньше остаётся нам времени. -Ну что ты говоришь? – упрекнула его мать. – Ещё и при детях. -Не знаю, что на меня нашло, - медленно проговорил он в ответ и повернулся к девочке и её брату. – Только одно… всегда помните, что когда-то придётся научиться заботиться о себе самим. Девочка сильно задрожала. -Холодно, - тут же оправдала она свой испуг. – Я закрою окно, хорошо? Она быстро ушла, а мать набросилась на отца. -Да что же это с тобой? – яростно прошептала она. Косясь на брата девочки. Тот, впрочем, пребывал в настроении вполне благодушном, слова отца его, похоже, никак не задели. Отец лишь пожал плечами. В этот же момент прозвучал удар часов. -Вот и Новый год, - хором сказали все три куклы. Вернулась и девочка, но Элис уже не обратила на неё внимания. Она внимательно разглядывала пышную ель, украшенную цветными шариками, обмотанную гирляндой словно цепью. Фея отчего-то задумалась, как могло бы выглядеть Древо сезонов в этих украшениях. «Вечер подходит к концу, не пора ли уходить?» - спросила она, но не получила ответа. Пожав плечами, Элис подошла к кукле-отцу и взялась за нитку, выбившуюся из неё. Быстрым движением она распустила швы, и кукла осела на пол грудой тряпок. Ту же процедуру она повторяла и с двумя другими членами семьи девочки. Молчание со стороны Амариэ стало попросту гробовым. -Молчи, не молчи, ничего не изменится, - заметила Элис, представив себе на месте новогодней ёлки Древо сезонов, и оно действительно появилось, точнее уменьшенная его копия, её смело можно было назвать миниатюрной. Но мгновение – и оно стало стремительно разрастаться – ветви искали себе путь из душных стен, трещины пошли по ним. Элис на один миг закрыла глаза, открыв же их, она поняла, что стоит уже на открытом воздухе. Дом оказался, словно нанизан на великое Древо, пышная его крона частично виднелась над крышей. Неподалёку упал в снег приличный кусок черепицы. «Как бы не оказаться погребённой под обломками» - подумала Элис без всякого беспокойства, но всё же поторопилась пройти в звёздный портал – в том, чтобы чертить какие бы то ни было символы, уже не было надобности.
***
Они прогуливались вокруг Древа Сезонов. Элис, невероятная для неё редкость, парила над землёй на своих полупрозрачных крыльях. Обычно она предпочитала всё же твёрдо стоять на земле. Но сейчас они шли по сектору, относившемуся к осени, и под ногами было довольно много луж. Элис не хотелось мочить ноги. Бабочка сидела у неё на плече («с мрачным видом», - подумала фея). С самого их возвращения она не произнесла не единого слова. -Не интересно ли тебе узнать своё третье желание? – спросила Элис. – Оно звучит так: «Пусть всегда найдётся кто-то, кто сможет позаботиться обо мне». Ты такая импульсивная. Отец лишь сказал пару неосторожных слов, а ты уже формируешь свои желания. -Ты не исполнила его, - устало сказала Амариэ. По голосу её можно было бы дать лишний десяток лет. -Как же не исполнила? -И где мой… покровитель? -А как же я? – удивилась фея. – Разве я не забочусь о тебе, однодневка? Я исполнила все твои желания, даже устроила для тебя Новый год. И после этого я не твой покровитель? -Как же я тебя ненавижу, - прошипела Амариэ. Элис тепло ей улыбнулась. -Это ничего, главное, что я тебя люблю, а любви моей на нас двоих хватит. Они миновали зимний сектор и вошли в весенний. Глядя на почки, набухающие на деревьях, бабочка спросила: -А ты могла бы отправить меня дальше? -В каком смысле? – удивилась фея. -Ну дальше. В мою весну. Туда в те времена, что случились после Нового года. -Это невозможно, - покачала головой Элис. – Твоя жизнь там закончилась, ты не можешь идти дальше. Амариэ слетела с её плеча и повисла в воздухе прямо перед ней. Элис остановила своё полёт: что-то в этом жесте ей не понравилось. -Как понимать: закончена? – спросила бабочка. – Что ты имеешь в виду? Как я вообще попала в это место? Ты никогда мне не говорила об этом, - её голос стал чуть тише. – Почему я не могу вернуться? -Какие вопросы ты задаёшь,… - произнесла медленно Элис после недолгого молчания. – Ну что же, я отвечу. На самом деле я того не знаю. Нет никаких логических причин. Просто так захотелось им. -Им? Мир вокруг них внезапно потемнел. Элис подняла голову и увидела, что небо, ранее привычно голубое и безоблачное, покраснело. Усмехнувшись, она посмотрела прямо на бабочку. -Им. Хозяевам.
***
-Элис, снег сейчас пойдёт, - предупредил мальчик. – Лучше бы нам домой поторопиться. -Ты что холода боишься? – презрительно усмехнулась девочка. Мальчик слегка покраснел. -Конечно, нет, - ответил он пренебрежительно. – Я вообще-то за тебя боюсь. -За меня? – хмыкнула девочка. – Ха. За игру нашу лучше побойся. Нехорошо будет, если всё снегом засыплет. Мальчик задумчиво почесал нос. Потом, что-то вспомнив, полез в карман и достал оттуда сложенную во много раз красную тряпицу. Он развернул ее, и тряпица обратилась в огромное алое полотнище. Девочка взглянула на него с восхищением. -Откуда у тебя такая громадина? -Да у нас с друзьями сегодня взятие форта снежного было. Ну а какой форт без флага? Вот мы и приволокли этакую штуковину. Хорошая, правда? -Крепость-то взяли?- спросила девочка, забирая у него флаг. -Конечно. Это боевой трофей, - отвечал мальчик, помогая ей укрыть композицию, выставленную на столике, стоявшем посреди заснеженного дворика. -Здорово, - подумав, девочка вытащила из-под ткани красивую куклу, изображавшую светловолосую девушку в жёлтом одеянии. -Откуда у тебя такие хорошие игрушки? - спросил мальчик с некоторой завистью. Ни у кого в нашем городке таких не видел. -Да это,… - девочка неопределённо махнула куклой. – Папа из-за границы привозит. Там и получше найти можно. -Может быть,… - протянул мальчик, о чём-то думая. – Слушай, а как выглядела Амариэ? -Бабочка или девочка? – уточнила девочка. -Бабочка. Девочка-то я и так, кажется, знаю, как выглядела. Некоторое время они просто стояли там, и мальчик внимательно слушал. Когда она закончила своё описание, он вздохнул и сказал: -Красиво. Ладно, Элис… я это… пойду, наверно. -Что уже уходишь? – девочка немного расстроилась. -Ну да. Меня уже, должно быть, родители ищут. -А завтра придёшь? -Приду, думаю. Или ты ко мне приходи. -Хорошо, - кивнула девочка и побежала к дому. Внутри её уже поджидали любимые родители, новогодний ужин, украшенная елка, подарки и вся та зимняя магия, что ощущают не только дети, но даже и люди взрослые. Магия, которая всегда остаётся с нами.
***
Наутро девочку разбудила её мать. -Тут мальчик приходил, - заметила она, расчёсывая ей волосы. Это стало для них особым утренним ритуалом. – Спрашивал тебя, но я сказала, что ты ещё спишь, и он ушёл. Но перед тем он оставил мне вот это. Сказал передать тебе лично в руки, - с этими словами она передала ей небольшую чёрную коробочку, понимающе улыбнувшись. -Что, дочка, ухажёры уже появились? – рассмеялся отец в другой комнате. Девочка недовольно поморщилась. -Ну, пап, - сказала она с укором. – Ну что ты говоришь? -Всё, не смущай девочку, - пресекла его веселье мать. Когда с расчёсывание было покончено, и мать девочки удалилась из её комнаты, только тогда она открыла коробочку. Внутри лежала бабочка, сделанная из бумаги. «Так и знала, что неспроста расспрашивал», - подумала она, невольно улыбнувшись. – «Вот же хитрец». Она осторожно положила бабочку на свою подушку. Модель в точности соответствовала её вчерашнему описанию, и это приятно грело ей сердце. Но родилось это тёплое чувство чуть раньше, когда она вспомнила о тех трёх желаниях, что загадала восемь часов назад, в то время как били часы. Это были хорошие желания, и она знала, что едва ли могла придумать что-то лучше. Без всякого сомнения, они исполнятся - рано или поздно. Ведь чудеса живут и в этом мире, и не исчезнут, пока хотя бы у одного человека будет своя собственная бабочка.
Свет - это ясность. Он отделяет мнимое от настоящего.
Ka_name, ты можешь ещё целый месяц его писать. Сегодня только начинается приём работ.
Добавлено (24 Августа 2014, 15:44) --------------------------------------------- Все так быстро пишут, а у меня даже толком в голове не сформировалось, о чём же я буду писать.
Свет - это ясность. Он отделяет мнимое от настоящего.
Ну вот и я так: рассказ написал и пытаюсь заниматься редактурой... занятием, которое требует от меня больше усилий, чем непосредственно само создание рассказа)
Свет - это ясность. Он отделяет мнимое от настоящего.
Изменение репутации для пользователя Авангард
АвангардOffline
Сообщение №957
| Тема: Конкурс "Star Wars: Dead Brother"
написано: 23 сентября 2014, 13:49
| Отредактировано: Авангард - 23 сентября 2014, 14:05
№84 Рассказ "Другие" Глава первая: Крах Ссылка на файл с рассказом (если с оформлением на сайте что-то пойдёт не так)
-Двигатель испорчен. Мы не сможем взлететь. Да, я произнёс это так как надо. Не стал долго ходить кругами или осторожно подводить джедаев к проблеме. Нет. Хватит уже с меня. Они, кажется, не слишком-то и удивились моему заявлению, словно даже ожидали чего-то подобного. Неудивительно. Неприятности преследуют нашу группу с самого прибытия на эту мрачную планету. Я мог бы очень подробно объяснить каждую из наших проблем, но их было так много, что стоило забыть о мелких и выделить лишь самые существенные. Дроиды-разведчики, например, до сих пор не вернулись. Это раз. Я, будучи механиком, отвечал за них, но и я не знал, где они теперь. Стоило им покинуть наш лагерь и… и всё. Тишина. Словно они никогда не существовали. Я понятия не имел, целы ли они ещё, потому что никакие датчики с ними связанные не подавали признаков жизни. И это, конечно, было ужасно, и совсем не играло нам на руку. Мы совершенно не знали местность. Да нет, что тут местность. Мы вообще ничего не знали. Ну а уж говорить про что-то столь «несущественное» как запасы пищи, большая часть которых неожиданно начала портиться и вовсе не стоит. Или ещё такие мелочи, как плохие сны и ощущение, что за тобой кто-то постоянно наблюдает. Даже сам воздух кажется неприятно тяжёлым. А ещё вышли из строя все средства коммуникации. Мы обязались отправлять Совету джедаев отчёты каждые несколько дней, и возможно даже хорошо, что теперь у нас нет такой возможности, особенно в свете этого происшествия с двигателем. Достаточно скоро Совет забеспокоится и вышлет кого-нибудь на помощь. Скорей бы. Оставалось только надеяться, что и ситху приходится не лучше… ах, этот проклятый ситх. Ради его поимки мы сюда и прибыли. Что наиболее раздражает так это то, что и он теперь знает о поломке двигателя. Конечно. Я сам ему об этом сообщил несколько мгновений назад. Дело всё в том, что один из троицы джедаев, отправленных на это задание на самом деле и есть ситх, так заявил мне Совет. Моя задача - узнать кто это. По счастью ему ничего не известно о моей тайной охоте. А может наоборот он всё прекрасно знает и искусно притворяется, поджидая момента, чтобы расправиться со мной. Но я, признаться, сомневаюсь. Немногие смогли бы заподозрить в простом корабельном механике джедая. Я изменил свою внешность. Я спрятал световой меч. Я научился искусно подавлять своё присутствие в Силе за долгие годы. И это был не первый случай, когда мне приходилось притворяться простым обывателем в среде людей чувствительных к силе, в конце концов. Самое неприятное, что никто кроме меня не знает, что в нашем стане враг, потому действовать приходится в одиночку. Никаких мнимых союзов и альянсов друг против друга. Хотя джедаи и не должны так поступать, так что расстраиваться нечего. Но вернёмся к двигателю, я и без того уже отступил слишком далеко.
***
-Что именно с ним не так? – спрашивает холодно женский голос. Тиана. Мне, честно говоря, хочется, чтобы ситхом оказалась именно она. Потому что она раздражает. Утомляет. Даже иногда злит. Впрочем, я ей тоже не нравлюсь. Дело в том, что я – забрак. Она ненавидит нелюдей, а так как я оказался единственным представителем иной расы в отряде, я естественно стал мишенью для её нападок. Впрочем, два других наших спутника, Шарль и Бернар, быстро поставили на место мерзавку. Конечно, такое поведение совсем не подобает джедаю, именно поэтому я заподозрил её в первую очередь. Но штука в том, что будь она настоящим ситхом, она не раскрылась бы сразу, при том так глупо. С другой стороны, ситх мог решить, что я буду рассуждать именно так и потому избрал именно эту тактику. Возможно, Тиана всего лишь взбалмошная девица. Да, расистка, Да, высокомерная. Да, злая на язык. Но все мы очень разные по характеру и ничего удивительного, что среди джедаев затесался подобный неприятный экземпляр. Всякое бывает.
***
-Пока не могу сказать точно, - отвечаю я. – Ещё не перебрал двигатель, решил сразу предупредить вас о поломке. Она открывает рот, чтобы приказать мне немедленно приступать к делу. Но не успевает, потому что начинается охота. Именно так. Сейчас самое время поохотиться. Какие-то звери, низкорослые, с серой жёсткой шкурой появляется из-за темнеющих вдали деревьев и неумолимой лавиной мчатся на лагерь. Что же, нам не привыкать. Не так давно произошло нашествие гигантских грызунов, которые сумели привести в негодность огромное количество вещей в лагере, пока их не перебили. Но тогда мы не был готовы к такому, а сейчас никто уже не расставался с оружием ни на мгновение. Помимо световых мечей джедаи пытались держать при себе хотя бы бластеры, Бернар же и вовсе таскал с собой довольно внушительную винтовку. Что же, мы встретили серых хищников шквалом огня, и многие погибли ещё на подходах. Чуть меньше десятка прорвались всё же в лагерь, где джедаям пришлось пустить в ход световые мечи, тут-то и обнаружилось ещё одно обстоятельство: световой меч Шарля не включился. Это чуть не стоило ему жизни, но от пасти хищника юношу спас Бернар. Да, они - лучшие друзья, но дружба их очень странная. Сложно найти людей более непохожих друг на друга.
***
Всё дело в их внешности. Две полные противоположности. Красавица и Чудовище. Да, лицо Бернара изуродовано страшными ожогами. Какой-то несчастный случай: он всегда любил копаться в разных механизмах и опасных приспособлениях. Доигрался. Это случилось давно, ещё в юные годы. Стыдно говорить, но и я не могу глядеть на него без беспокойного ощущения внутри. Может, это отвращение, может это молчаливая благодарность, что это произошло не со мной. Но что тут лицо. Он весь казался каким-то нескладным, словно скроенным из разных частей, которые совершенно не подходили друг другу. Двигался он неуклюже, подволакивая ноги, во всех его жестах чувствовалось зажатость, неправильность. А вот Шарль… его, думаю, назвали бы прекрасным до безумия. Но это не мужская красота, а женская. Он грациозен, всё в нём исполнено изящества, черты лица тонкие и нежные, можно сказать, девичьи, движется он легко, идёт как будто от бедра. Есть такие мужчины, скажете вы, но… Когда я увидел его впервые, я сразу же решил, что это девушка. Никаких сомнений. Девушка и точка. Просто всё в нём пропитано чем-то… чуждым мужчине. Сейчас на задании он, как будто, подавлял это своё начало. И я видел боль его в глазах, боль оттого, что ему приходится совершать насилие над своей сутью, и как обвинять его в том, что природа создала его таким, зависшим между мирами, Бернар тоже страдает от своей внешности, но пытается не думать о ней. Однако со стороны прекрасно виден один момент в дружбе Шарля и Бернара. Они завидуют друг другу, бешено завидуют, до злости. Бернар всё бы променял на такое же гладкое личико как у Шарля, а тот не был бы прочь от него избавиться. Довольно странные, в общем, у них были взаимоотношения, как в них разобраться простому механику? Даже если он джедай «под прикрытием». Я знаю точно лишь одно. Лицо можно изменить. Искалеченную душу – едва ли.
***
Звери убиты. Увы, слишком тощие, но всё же это какое-никакое, но мясо. На самом деле эти нападения на лагерь абсолютно неважны. Даже говорить про них неинтересно. Большего внимания заслуживает меч Шарля. Я бы хотел взглянуть на неисправность, но вряд ли это входит в круг познаний обычного механика. Так вот. Мясо. Первым речь об этом заводит Бернар. -Сама планета предоставляет нам еду, - говорит он. – Нам нечего больше беспокоиться об испорченных припасах. -Откуда нам знать, что это мясо пригодно людям в пищу? – резко спрашивает Тиана. – Мы же не можем просто есть всё, что попадётся под руку. -А есть ли у нас выбор? – пожимает плечами Бернар. – Лучше так, чем умереть от голода. -Ах, лучше так! Почему бы нам тогда не начать есть землю? Лучше ведь так. Нет и ещё раз нет! Мы сможем пока продержаться на оставшихся продуктах, не затронутых порчей. -Но рано или поздно они кончатся. -Тем не менее, с предложением есть какую-то неизвестную дрянь, можешь идти к забраку, думаю, его расе вполне привычно питаться всякой мерзостью. Да. Как всегда укол в мою сторону. Шарль отвлекается от изучения своего меча и с укоризной смотрит на Тиану, но ничего не говорит. Потому что Тиана лидер группы. А Шарль никогда не забывает о субординации. Или просто боится. Она порой проезжается по его внешности, и он теряется, не знает, что ответить. Иногда на помощь ему приходит Бернар. Приходит на помощь он и мне. Конечно, я могу ответить сам, но не хочу. Зачем мне спорить с этой дурочкой? -У тебя может быть любое отношение к другим расам, - Бернар тщательно подбирает слова, - Но говорить так довольно невежливо, не находишь? -Ты тоже ушёл от них недалеко, - бросает она и отворачивается. – Разберись с мясом. В подобные моменты я всегда думаю: странно, что при таком лидере в отряде ещё не разразился бунт. Хотя было бы кому его поднимать, не мне же этим заниматься.
***
А больше за день ничего интересного и не происходит. Ну а что может произойти на этой пустой серой планете? Шарлю не удаётся разобраться с мечом, но он берёт бластер и вместе с Тианой отправляется на вылазку. Они надеются найти какие-либо следы присутствия здесь ситха, но бессмысленно. Я-то знаю, что ситх один из них. Меня на вылазки не берут, потому что я, напомню, механик. Моё дело чинить двигатель, в свободное время я помогаю Бернару с готовкой пищи и охраной лагеря. А тот переворачивает весь корабль, находит пару анализаторов и изучает мясо. Приходит к выводу, что даже Тиана нашла бы его приемлемым. Я разбираюсь с поломками в корабле. К сожалению их настолько много, что пока чинишь одно, портится другое. Мы обедаем с Бернаром, после возвращаются разведчики. С пустыми руками, конечно. Мы ужинаем. Вот день и прошёл. Мы с Бернаром продолжаем разбираться с двигателем.
***
Ну что же. Я не буду описывать работу, это довольно унылый и однообразный процесс. Кажется, мы находим, в чём проблема. Кажется, исправляем. С Бернаром-то, наверняка, он не хуже меня механик. А потом я приношу несколько бутылок пива из моих тайных запасов. За ними следуют ещё несколько. Я хочу разговорить Бернара, в трезвом состоянии он не говорит мне слишком многого, ловок уклоняясь от вопросов о прошлом Да, алкоголь просто превосходно развязывает язык, но, к сожалению, выходит так, что напивается не Бернар, а я. В пьяном тумане всё кажется куда более привлекательным и правильным, даже лицо Бернара, безнадёжно испорченное в прошлом огнём. Хотя, как мне кажется, он никогда не блистал красотой, пусть и говорят, что все дети красивые, прелестные куколки с чистым наивным взором… И я говорю сущий бред, несу бессмысленную философию, порождённую смесью алкоголя и непонятной усталости. -Всё, что неправильно не должно существовать, - рассуждаю я. – Всё плохое, всё уродливое, всё выбивающееся из колеи. Это без сомнения ошибка природы. А как иначе? Вся вселенная – сплошной хаос, и даже сейчас, несмотря на все наши достижения, мы не в состоянии упорядочить его. Но существует заведённый порядок, благодаря которому всё лишнее непременно уничтожает себя само. Очень правильно. Оно само осознаёт, что непригодно к существованию. А если оно рассуждает иначе – это заблуждение, попытки убедить себя, что ты такой же, как весь остальной мир. Ни черта подобного. Это уродство должно уйти, должно устранить себя само. Так будет только лучше для всех. Верно? «Так», - кивает Бернар, но не произносит ни слова, даже не пытается прервать меня. Похоже, он о чём-то глубоко задумался. Похоже, он плачет.
***
Утром я просыпаюсь с больной головой и, боюсь, у Бернара дела не лучше. Я уже представляю монолог Тианы о том, какая забраки – низкая раса, утопившая себя в алкоголе. Но что-то в лагере не так на этот раз. Льёт серый дождь, и, как правило, все кажутся подавленными и усталыми. Но на этот раз мои спутники ужасно взбудоражены. -Дроид вернулся! – кричит мне Шарль. Вот оно что. Я, честно говоря, уже поставил крест на отправленных разведчиках, но, видимо, зря. Дроид уже успешно препарирован Бернаром и разложен на верстаке, а сам джедай просматривает видеозаписи с камер. Не похоже, чтобы он испытывал такие же трудности после вчерашней попойки как я. Все нетерпеливо наблюдали за работой Бернара, верно ожидая чего-то не менее грандиозного, как само появления дроида и не напрасно. В один момент он изумлённо вскрикнул и тут же подозвал нас к себе. Да… любой бы вскрикнул от подобного. Наконец, мы увидели нашего ситха. Нет, камера не засняла его случайно при облёте планеты, он намеренно воспользовался дроидом, чтобы записать… обращение к нам. Качество было ужасным, изображение постоянно рябило, но мы сумели разглядеть человека в тёмном плаще и капюшоне, скрывавшем его лицо («Как банально», - подумал я), на фоне некой деревни. Можно было разглядеть каких-то небольших существ, копошившихся у неказистых домиков. -Что за чудесное место, - произнёс ситх, не глядя в камеру. – Какая будет жалость, если оно исчезнет, не правда ли? Ах, какая жалость… Вы согласны, джедаи? Представьте себе, зарево пожара, пожирающего эту крохотную деревушку. На этом месте запись обрывалась.
***
В путь отправились втроём: я, Бернар и Тиана. Шарль остался охранять лагерь, к тому же он сомневался, что без своего меча принесёт большую пользу в схватке с ситхом. Меня же взяли с собой лишь потому, что я был тем единственным, кто добросовестно изучил все записи, сделанные дроидом, и на их основе составил приблизительный маршрут до деревни. Тиана казалась невероятно раздражённой этим обстоятельством и то, что путь наш лежал через старый дремучий лес, не улучшило её настроения. Однако, когда, наконец, между стволов тёмных деревьев показались первые домишки, она, можете ли себе представить, улыбнулась мне и сказала: -Хорошо сработано. Для забрака. От изумления я даже потерял дар речи, я не знал, чем ответить на эту неожиданную похвалу. Но ещё пара шагов и мы вышли за пределы леса на открытое пространство и увидели то, что заставило меня мгновенно забыть о словах Тианы. Деревня была разрушена. Огромный столб дыма стоял над ней, но в лесу мы, конечно, не могли заметить его раньше. Первым к деревне кинулся Бернар, на ходу активируя световой меч, затем Тиана. Я же просто смотрел им вслед, потом, не торопясь, двинулся вслед за джедаями. Что-то подсказывало мне, что деревне уже ничем не помочь.
***
К сожалению, я оказался прав. Своих спутников я нашёл в самом центре деревни, где был установлен металлический. Возможно, здесь устраивались собрания, где решались важные вопросы, такие как засуха или, может, объявляли праздники и даты сбора урожая. Как теперь узнать?.. Спросить не у кого. Вот они – аборигены. Лежат на земле вокруг, переломанные, скомканные, словно надоевшие куклы или брошенные дети. -Они похожи на детей, - шепчет Бернар в унисон моим мыслям. – На простых человеческих детей. Да, по росту и комплекции несомненно. Они ярко контрастировали с серой, почти чёрной землёй, благодаря своей гладкой алебастровой коже и серебристым волосам, просто воплощения чистоты. -Представьте себя, - рот Бернара кривился. Он проявлял слишком много эмоций для джедая. – Это чудовище заходит в деревню. Его приветствуют криками изумления и радости. Они никогда не видели чужеземцев, откуда же им знать про угрозу, что они несут. А потом он берётся за меч и начинает методично убивать их. Детей. -Я уверена, что многие из этих так называемых «детей» старше тебя, - замечает Тиана. Она-то, как раз, кажется совершенно спокойной, будто происшедшее никак не тронуло её. -И всё же для меня они остаются детьми. Взгляни на них, Тиана. Они прекрасны даже в смерти, как и всякие дети. Знаешь, если бы мне нужно было назвать что-то самое прекрасное и важное на свете, я бы назвал детей в их невинности и красоте, - он, кажется, сам удивился своим словам и смущённо потупил взор. Я чувствовал, что для него сказанное имело большое значение. Все дети красивые, все их любят и снисходительно относятся к шалостям. Но лицо Бернара наверняка пострадало ещё в детские годы, что только ухудшило его и без того не блестящий облик. Проблема появилась давно, и легко увидеть, как сильно Бернара волнует это, хотя он тщательно скрывает свои чувства. Если ребёнок-Бернар был отвратителен, он вызывал, скорее всего, только жалость и неприятие у других детей. Потому что они, дети, невероятно жестоки, даже те, что обучаются в Академии Джедаев. Эти выводы я сформировал в голове только сейчас, многое взял их воздуха, но с начала экспедиции Бернара я изучал особенно тщательно, потому что он не сторонился меня, как Тиана или Шарль, первая, потому, что я забрак, второй, потому, что я мужчина. От размышлений меня отвлёк чей-то стон, раздавшийся неподалёку. Мы переглянулись и поняли друг друга без слов: здесь ещё есть кто-то живой. Если, конечно, это не ловушка, подстроенная ситхом.
***
Нет, всё-таки не ловушка. Хотя, все мои инстинкты кричали, что какая-то западня и правда готовится, но более хитрая, более умело запланированная. Стонал ещё один житель деревни, едва живой, в отличие от остальных на редкость непривлекательный и неуклюжий. Он силился подняться с земли, но ему это никак не удавалось. Я не слишком много смыслил в ранах, но глядя на этого несчастного, понял ему остались считанные мгновения. Поняла это, похоже, и Тиана. -Он не переживёт перехода в лагерь, - заявила она, опускаясь на землю рядом с жителем, потом взглянула на Бернара и спросила: -Нельзя ли его исцелить Силой? Бернар нахмурился и закрыл глаза. Я чувствовал, как силой он тянется к умирающему. На лбу его выступили капельки пота, потом он резко распахнул глаза. -Я ничего не могу сделать, - устало сказала он. – Словно какой-то заслон, что я не могу пробить. Может, ты Тиана? -Никогда не была сильна в этом, - покачала головой она, но всё же попробовала. Сдалась она быстрее Бернара. Умирающий, лежавший почти неподвижно, внезапно повернул голову и взглянул на нас тёмными, мутными глазами. -Кто… вы? – он закашлялся. – Вы тоже… злые? Он говорил на упрощённой версии общегалактического, смешанной с каким-то своим варварским языком. Мы с трудом понимали смысл его слов. -Если нет, уходите, - прохрипел туземец. – Он придёт… он… всё ближе… через несколько часов… он всегда появляется. Бойтесь этого… не попадайтесь… ему, - он страшно закричал, тело его странно выгнулось, и он замолк. Я видел, что он ещё жив, в глазах его застыла невероятная боль. Тиана активировала свой меч. -Акт милосердия, - пояснила она, поднимаясь. Бернар молча смотрел на неё. -Оставь этот взгляд, - попросила тогда Тиана. – Ты лучший целитель из всех нас и всё же не справился. У него не было ни единого шанса. -Да, - прошептал Бернар. – Не было. Я не справился. Он отвернулся от нас и сказал: -Мы должны устроить погребальный костёр -Всей деревне? Сколько же времени это займёт? -Несколько часов. Нужно набрать дров для большого костра, хотя, думаю, мы найдём их и в деревне. Я намерен сжечь тела, чтобы не оставлять их так. Жителей чуть меньше сотни. -Есть ли у нас пара часов в запасе? Туземец сказал, что что-то скоро явится, а огромный костёр без сомнения привлечёт внимание этого чего-то… или кого-то. -Может, вернётся, ситх? Если так, я готов его встретить и оплатить смерть этой деревни сполна. Пусть дым от моего погребального костра призовёт его к нам. «Он жаждет возмездия», - подумал я. – «Кажется, он говорит искренне… вряд ли ситх - это он, хотя его разум истощён, он в шаге от того, чтобы преступить через себя». Я решил, что самое время оставить Бернара, но Тиана распорядилась иначе. Она приказал мне помочь Бернару с похоронами, а сама решила обыскать дома местных на предмет припасов.
***
На сожжение тел ушло немало времени и, когда мы покинули деревню, солнце уже начало заходить. Никто не хотел разговаривать. Тиана и Бернар думали о чём-то своём, а у меня просто не было желания молоть языком. Тиана нашла немало продуктов, а так же прихватила несколько грубо сделанных книг из дома местного старосты. Всё это богатство она нагрузила на меня. Я не возражал. В молчании прошёл весь наш путь. Ничего не предвещало беды, и мы уже были совсем близко к лагерю, когда попали в полосу густого тумана. Как-то так вышло, что мы мгновенно разделились, и я потерял своих товарищей. Не знаю, сколько я блуждал там, в тумане, но в какой-то момент я понял, что иду уже по знакомым мне коридорам Академии Джедаев, где обучался когда-то. Вот знакомый зал для тренировок, оттуда доносятся крики и странные звуки. Открываю дверь. Я не ошибся. Бернар был таким же и в детстве. Его избивают другие дети, он катается по полу, пытается увернуться, хочет встать и убежать, но я и так знаю: ничего у него не выйдет. Ему никак не выбраться из этого непрекращающегося кошмара. С отвращением я понимаю, что и сам не прочь присоединиться к детям. Желание слишком сильно, чтобы ему противиться, я подхожу и наношу лишь один удар, потом понимаю, что сделал и бегу из тренировочного зала. Как я мог поддаться этому? Что со мной случилось? Я не знал. Я даже не знал то, правда ли такой эпизод имел место во время обучения Бернара. Возможно, он сам придумал, что так было, скорее даже это просто один из подсознательных его страхов. Я погулял ещё немного по Академии, избегая проклятого тренировочного зала. Я подозревал, что при всём своём желании не смогу сейчас помочь Бернару.
***
Меня разбудил Шарль. -Вставай, вставай же, - умолял он, тревожно глядя на меня. – Проснись! -Я и не спал, - пробормотал я, с трудом вставая с земли и оглядываясь. Рядом Тиана, очень бледная, будила Бернара. -Что произошло? – спросил я у Шарля, тот лишь пожал плечами. -Я сам хотел бы узнать это. Прошло много времени, я заволновался и решил покинуть лагерь. Ты оставил в корабле копию маршрута, я пошёл по нему и наткнулся на вас. Вы просто, хм… спали здесь. Наконец, поднялся и Бернар. Шарль кинулся к нему с расспросами, он лишь отмахнулся и зашагал в сторону лагеря, уже видневшегося неподалёку. Мы лишь растерянно проводили его взглядом, потом двинулись за ним. По дороге Тиана рассказала о своих ощущениях. -Я коснулась такой мерзости,… - сказала она, передёрнувшись. – Как будто из души клещами вытянули самое страшное, что там есть, самое худшее и швырнули тебе в лицо. Всё дело в этом тумане, я уверена. А что видел ты, забрак? -Лучше и не говорить, - ответил я с отвращением в голосе. Это убедило её не продолжать расспросы.
***
Было уже поздно, мы поужинали, но никто не отправился спать. Бернар заперся в своей каюте на корабле и ни Шарль, ни Тиана не могли достучаться до него. Последняя вскоре оставила бесплодные попытки поговорить с Бернаром и отправилась изучать записи из деревни. Мы с Шарлем остались сидеть у небольшого костёрка. Я рассказал ему про наш поход, он лишь кивнул. -Я волнуюсь за Бернара, - сказал он потом. – Мы знакомы очень давно, но никогда я не видел его в таком ужасном состоянии. Он как будто надломлен. Такое чувство, - его лицо исказилось на мгновение, - что он уже обречён. -Что если все мы обречены? – спросил я. Он хмуро посмотрел на меня и хотел что-то сказать, но тут подошла Тиана. Я подвинулся, уступая ей место у костра, но она демонстративно осталась стоять. -Я нашла туман в записях старосты, - сказала нам она. – Они звали его Маш’адар, чтобы это не значило. Говорится, что любой попавший в него воочию увидит самые потаённые свои страхи, самые ужасные кошмары, что только могут с ним случиться, - она поёжилась как от холода, - Вот с чем нам не повезло столкнуться. -Бернару не повезло, - бесстрастно отозвался Шарль. – Я устал Тиана и хочу спать. Или ты хочешь, чтобы я остался сторожить лагерь на ночь? -Ты уже постарался днём, теперь моя очередь нести вахту, - ответила она. – Ступай, выспись. Чувствую, завтра нас ждёт непростой день. Шарль ушёл к кораблю, Тиана проводила его взглядом. Я усмехнулся про себя: я-то знал, что её привлекает этот парень, несмотря на его женоподобность, несмотря на то, чтоба они джедаи. Странно. -Иди спать и ты, забрак, - отвлекла меня от моих мыслей Тиана. – Пользуйся возможностью отдохнуть, пока она есть. Никогда не знаешь, что произойдёт через минуту. Я не стал возражать ей и отправился в каюту. Перед тем как лечь, я проверил свой световой меч, спрятанный в тайнике. Рано или поздно мне придётся достать его и объявить свою принадлежность к Ордену Джедаев, но пока он тихо лежал, дожидаясь своего часа.
***
Утро для меня началось с громких криков Шарля. -Бернар! Бернар, ответь, будь оно всё проклято! Ты меня слышишь? -Что случилось? – спросил я, выглядывая из каюты. -Я так больше не могу! – крикнул Шарль и изнеможенно опустился на пол. – Разве ты ничего не слышал? Он кричал посреди ночи, так страшно, что я не мог и на миг сомкнуть глаза. Я только хотел выйти и постучаться, как всё затихло, и я невольно успокоился. -А теперь он не отвечает? – уточнила Тиана, которую я даже не заметил сразу. Хотя по идее она не спала всю ночь, она выглядела вполне бодро и свежо. Шарль покачал головой. Тиана нервно покусала губы, потом отрывисто сказала: -Шарль, сходи до командной рубки и разблокируй все двери на корабле.
***
Мы ждали несколько томительных минут, потом раздался сигнал, свидетельствующий о том, что Шарль всё сделал. Тиана открыла дверь, и мы увидели Бернара. Он лежал на кровати, недвижный и спокойный, сжимая что-то в руках. Подойдя поближе, я понял, что это диктофон. На письменном столе валялись пустые капсулы. Тиана коснулась шеи джедая, проверила пульс, потом посмотрела на меня и печально покачала головой. -Что с Бернаром? – ворвался Шарль в комнату, чуть не сбив меня. – Бернар? – он бросился к кровати, коснулся своего друга и тут же отпрянул. Расширенными глазами он посмотрел на нас с Тианой. -Мне жаль, - только и сумела произнести та. Шарль отчаянно замотал головой, словно не желая осознавать услышанное. Тиана нерешительно взяла диктофон покойного. -Последняя запись сделана совсем недавно - сказала она и, поколебавшись, включила её. -Я уже принял яд, - услышали мы голос Бернара. – Он действует очень быстро, пути назад больше нет. Простите меня за эту слабость. Мне жаль, что я вас подвёл, друзья. Это трусость, я знаю. Да, я сломался, но теперь моя голова словно прояснилась. Когда я принял яд, я ничего не понимал, мне было страшно, невыносимо, в душу словно лезли чьи-то липкие пальцы, выворачивая её наизнанку. Кажется, как такое могло произойти за один день, но на самом деле всё это копилось во мне очень давно, а сейчас словно стена разбилась и страхи вырвались наружу. А теперь с этим конечно. Ясность. Если бы только это не значило, что я бросил вас. Прости, Тиана, надеюсь, ты справишься. Прости, друг механик, и спасибо за все дружеские попойки. Прости и ты, Шарль, ты был прекрасным другом и, надеюсь, ты сможешь принять себя. Я не смог, - он замолчал, потом пробормотал: -Хочется спать. Значит, конец. Спокойной ночи, друзья. Должен быть, я был для вас большой обузой, - он тихо вздохнул, и запись оборвалась. Шарль молча протянул руку, и Тиана безропотно отдала ему диктофон. -Шарль,… - начала она, но он приложил палец к её губам. -Не нужно слов, - попросил он. – Простите. Мне нужно побыть одному. Тиана кивнула, и мы вышли. Она посмотрела на меня пустым взглядом и сказала: -Вчера Бернар готовил костёр для погибших от руки ситха, а теперь мы… готовим для него костёр. Поможешь мне? Я не хочу тревожить Шарля. -Я помогу, - коротко ответил я. Мысли мои были заняты другим. Итак, Бернар – не ситх. Он бы никогда не смог убить «детей» в деревне, и ситх бы не покончил жизнь самоубийством, нет. Он здесь, чтобы сразиться, чтобы избавиться от нас, как избавился от Бертрана. Слишком много совпадений сразу, которые заставили несчастного в полной мере ощутить свою неполноценность. Я чувствовал немного виноватым и себя: ведь я не предусмотрел этого. Что же, круг сузился до двух кандидатур. Но разве Шарль стал бы губить Бернара? Мне казалось, что нет. Он бы скорее постарался бы переманить его на свою сторону. Но Шарль полная загадка для меня, я не знаю точно, что он за человек. Что же, нужно исправлять это. Времени остаётся совсем мало.
***
Мы сожгли тело Бернара вечером. Шарль оставил в костре свой световой меч, оружие же Бернара теперь устроилось на его собственном поясе. На самом деле, их мечи были очень похожи, но имели разный цвет. Меч Шарля - синий, а тот, что когда-то принадлежал Бернару – зелёный. Попрощавшись с нашим, так печально ушедшим от нас, товарищем, мы с Тианой ушли в свои каюты, Шарль же вызвался стоять на страже у догорающего костра, конечно, никто ему не отказал в этом праве. Всю ночь я не мог сомкнуть глаз. Может ли Тиана быть ситхом? У неё масса отрицательных качеств. Но в деревне она казалось спокойной и сдержанной – настоящий джедай. Превосходная маска. Под утро ко мне зашёл Шарль, судя по его лицу, разговор предстоял важный. -Я прослушал записи Бернара, - заявил он. – Оказывается, не только ты так внимательно изучил записи с дроида. Послушай, что он заметил, - достал он диктофон. -...очень трудно разглядеть фигуру ситха из-за бесформенного плаща, - раздался голос Бернара, но есть одна вещь, которую я заметил. – Кисти рук – тонкие и изящные. Красивые. Скорее всего, принадлежат женщине. -Я пересмотрел запись, - сказал Шарль, когда запись закончилась, - и Бернар не ошибся. -Ты подозреваешь Тиану? – спросил я. – Считаешь её ситхом? -А ты нет? – будто удивился Шарль. -Я простой механик и ничего в этом не понимаю, - пожал я плечами. -Конечно, - согласился Шарль. – Но я то знаю, кто ты. Знаю, что ты прячешь световой меч в каюте. Ты – тоже джедай и мне совершенно очевидно, зачем ты здесь. Совет считает, что ситх кто-то из нас, так? Но поверь, мы на одной стороне. И кто ещё это может быть кроме Тианы? Неужели ты веришь, что я бы поступил так с Бернаром? Эта деревня, этот туман… чья-то очень ловкая игра. Она опережает нас на несколько шагов, но довольно. Кто так поступил с моим другом, не должен остаться безнаказанным. -Не поддавайся желанию отомстить, - сказал я предупредительно, он лишь махнул рукой. -Я помню Кодекс. Ну так что? Заключим союз? – он протянул мне руку. -Заключим, - кивнул я и пожал его ладонь. Кажется такой хрупкой. Он сам весь изящный и тонкий, как и его руки. Он превосходно подходил под описание Бернара. Но, конечно, я не стал говорить ему об этом. Сначала мы проверим Тиану, а там будет видно.
***
Когда Шарль ушёл, я забылся тревожным сном. Сначала мне снилась та жуткая сцена с Бернаром, потом я увидел своего недавнего визитёра. Шарль сидит в своей каюте, сжимая в своей руке острую бритву. Взгляд его пуст и ничего не выражает. Медленно он проводит лезвием по щеке. Течёт кровь, но джедай словно и не обращает внимания, и бритва вновь поднимается, оставляя новый порез. Шарль режет своё лицо. Шарль плачет. Шарль почти готов.
Свет - это ясность. Он отделяет мнимое от настоящего.
Мы Вконтакте
