Моё имя — Саймон Томпсон. Я полицейский под прикрытием, внедрённый в крупный картель нарко- и работорговцев чуть больше года назад. Сегодня вечером в частном клубе соберутся все мафиозные бароны для заключения какого-то особенного контракта. Сегодня всё это, наконец, закончится - ведь именно этим вечером мы возьмём их при поддержке ФБР.
Поднявшись утром с постели, проделав утреннюю зарядку, умывшись и приняв душ, я подошёл к крохотному шкафчику с одеждой и надел заранее подготовленный по такому случаю костюм: чёрный, свободного кроя, чтобы было удобнее двигаться.
Причёсанный, одетый, полностью подготовленный (я ведь не забыл спрятать в одежде оружие и жучок-микрофон, пока собирался?), я ступил за порог ровно в полдень. Сходка была назначена на восемь вечера...

***

За тот год, что я провёл в картеле, мне удалось подняться от мелкого дельца, толкающего наркоту на пересечении улиц, убивающего совершенно незнакомых мужчин и женщин (поверьте, у этих людей нет привычных представлений о том, кого можно трогать, а кого нет. Если кто-то перешёл дорогу картелю и не захотел улаживать дело миром – его ждёт одна дорога), до одного из приближённых босса. Долгий путь, который я бы предпочёл избежать.

Взяв машину со стоянки, я поехал в клуб; босс – дон Капоне – хорошо дал понять, что желает видеть всех своих людей к трём часам: серьёзная сделка с мафиозным кланом из Нью-Йорка. Из динамиков звучал голос Кэша, в бардачке лежал именной пистолет, а у меня в голове копошилась дюжина мыслей. Работа под прикрытием – мерзкое дело. Каждый день в картеле напоминает хождение по минному полю с завязанными глазами. Поэтому ты вынужден говорить, мыслить, как те, с кем приходиться работать, дабы однажды какой-нибудь умник не распознал в тебе «не своего». Затем приходит мерзкое время, когда копы – точно такие же, как та сам – начинают считать себя выше, ведь они сидят в уютных номерах или офисах, координируя твои действия, считая тебя жалкой пешкой, которой в случае чего и пожертвовать не жаль. А мафиози, которых ты должен ненавидеть, желать пожизненно упечь за решётку, внезапно становятся несколько ближе. В конце концов, я начал понимать, что разница между нами – теми, кто нарушает закон, и теми, кто охраняет его – не так велика. Среди обеих сторон есть свои идиоты и святые, пьяницы и наркоманы, убийцы и спасители. Вся разница в том, что одни решают проблемы убийством, другие – законом.

Закурив стоя в пробке, я в очередной раз потянулся к бардачку, проверить, на месте ли пистолет. Знание, что уже в восемь вечера я, возможно, буду стрелять в тех, кто называет меня другом, нервирует. Иногда я ловил себя на мысли, что сочувствую этим людям, что мне будет жаль, когда операция завершится. Дикая мысль. Вместо этого старался думать о жене Маргарет и нашем доме за чертой города, о тех идеалах, что так старательно прививали в полицейской академии. Не забыть бы, когда дело дойдёт до перестрелки.

***

Со времён Великой Депрессии Чикаго практически не изменился. Если копнуть чуть глубже главных улиц, то можно увидеть всю ту же преступность: торговлю алкоголем по особо низким ценам, наркотиками, оружием, рабами. Хотя, конечно, всем понятно, что в нашем веке под рабами понимаются лишь сексуальные рабыни. Возможно, Чикаго стал даже хуже.

Впрочем, не в первой. Работа под прикрытием учит привыкать ко всему, фактически, она делает из тебя хамелеона. Загвоздка лишь в том, что однажды хамелеон может забыть свой истинный цвет, приобретя окрас, который в своё время ненавидел. «Излишки профессии», — говаривал один мой знакомый из ЦРУ.

Но когда-то давно, в те времена, когда я только пришёл в ФБР, работа под прикрытием казалась мне идеализированной мечтой. Я думал, что вот она – настоящая работа, сопряжённая с риском, столь увлекательная и бодрящая. Впервые я понял свой промах, когда меня заслали в небольшую банду в Вашингтоне. С тех нескольких лет мне достался ожог во всю спину и несколько поумеренная прыть. Люди, против которых я работаю, напоминают цепных псов. Везде одна и та же картина. Кто-то вступает в банды потому, что не видит другого выхода, кто-то вовлечён с самого детства, кто-то считает это своей мечтой. Но всех их роднит одна мысль – они видят в банде семью, и эту семью готовы защищать, как сука своих щенят. Ожог постоянно напоминает об этом и об осторожности.
Наконец преодолев пробку, я выехал к клубу. Хотя на самом деле он больше напоминал небольшую гостиницу для особых клиентов: первый этаж занимал клуб, второй — ресторан, а дальше шли номера. Можно сказать, что это место было основным штабом картеля, где заключались все сделки, привлекались новые союзники, или погибали противники.
Не повторить бы судьбу последних.

***

У каждого копа под прикрытием есть собственный ящик Пандоры, который мы открываем лишь в момент, когда жизнь – настоящая или фальшивая, или обе сразу – рушится на глазах. Я знал людей, которые навсегда сохранили в памяти первое убийство, первое ограбление, первые неудачи. Мой ящик – шестнадцатилетняя девочка-подросток, которая задолжала людям Капоне за наркоту. Вместе со своим новым «другом» Тони я должен был вытрясти из этой маленькой девчушки полторы штуки. Когда мы оказались в её квартире, она забегала по комнатам, нашла ржавый нож и попыталась ранить нас. Неудачная попытка закончилась истерикой, а через пару минут, когда мы начали обыскивать квартиру, надеясь найти хоть пару сотен, она выбросилась из окна.

Сложно быть копом и при этом спокойно смотреть на то, как погибают невинные люди. Сложно убивать их самому.

Я сидел за барной стойкой, наблюдая за тем, как по помещению снуют люди: официанты, члены картеля, приодетые проститутки. Уже через час здесь появятся ньюйоркцы, ещё через какое-то время будут слышны выстрелы, и кто-то обязательно погибнет. Обычно так и заканчивается любая операция. И после не будет никаких торжеств и славы на всю страну, которая сделала бы из меня национального героя. Таких как я тысячи, часть из нас умрёт, дав себя раскрыть, другая станет никем незамеченной частью благополучия страны.
За то время, что я провёл в клубе, мне удалось повторно связаться с координатором и подтвердить отсутствие каких-либо заминок в плане. В общем-то, сам план был прост: вооружённый отряд вступает в действие лишь после того, как между двумя донами будет заключена сделка. В случае если Капоне удастся сбежать, я должен буду проследовать за ним, ведя на хвосте весь оперативный отдел. Штаб, несомненно, раздувался от радости, ведь попутно им удалось повязать крупный картель из Нью-Йорка.

Тем временем, совсем скоро должны были появиться ньюйоркцы, а запас моих нервов стремительно уменьшался. Наивно полагать, будто после десяти лет работы становится легче. Ничуть. Каждая операция всё ещё является крайне рискованным предприятием, где порой одного взгляда не на того человека достаточно, чтобы тебя рассекретили. Вооружённые столкновения тоже никогда не перестанут изматывать так же, как в первые дни службы. В конце концов, когда на тебя направлено десятки пистолетов, а мимо пролетают пули, забываешь об опыте, выучке и спокойствии. Однако мне попадались и те, кто лез под шквальный огонь, не боясь отхватить свинца в задницу. Вот уж действительно, на эту работу соглашаются либо круглые идиоты, либо те, кому давно нечего терять.

— Босс зовёт, — ко мне подошёл один из вышибал.

— Уже иду, — отозвался я, и к собственному недовольству заметил некую слабость в ногах. Нет ничего хуже волнения в день завершения операции.

Я поднялся на второй этаж, где обычно и заключались все сделки. Забавно, что обычных клиентов сюда практически не пускали: Капоне считал верхние этажи чем-то вроде собственного дома, а потому реальную прибыль приносил лишь клуб.

В главной зале, где было расставлено множество столиков, а в дальнем левом углу стояло белое фортепиано, было непривычно спокойно после суетливой атмосферы клуба, где всё готовилось к скорому открытию. Дон Капоне сидел за угловым столиком и читал какую-то книжонку, во всём следуя своему обычному распорядку вечера. Порой мне казалось удивительным, что этот худощавый мужчина пятидесяти лет способен удерживать в своих руках всю полноту власти над картелем. Но ему удавалось. Одни слушали его из страха, другие из уважения, третьим было нечего противопоставить, а другие просто не доживали до того момента, когда могли выступить против дона.

— Пит, — имя – ещё одна часть того представления, в которое я вовлечён уже сколько месяцев, — Сегодня у нас большой день, парень, — мы выходим на большую арену!

Жестом дон разрешил мне присесть напротив; закрыл книгу, подлил себе ещё немного вина и мечтательно уставился на дно бокала.

— Ещё десять лет назад я и подумать не мог, что эта жалкая банда превратится во что-то стоящее.

— Вы привели её к этому, — сдержанно отметил я.

— О да, — Капоне рассмеялся, отставляя бокал в сторону. — Но к делу. Ты, Пит, единственный кому я могу доверять из этой своры чуть больше, чем всем остальным. Ты помог мне избавиться от многих людей, которые хотели занять моё место. И я прошу тебя помочь мне ещё раз.

Он, как это всегда бывало, выжидающе посмотрел на меня, словно проверяя, смогу ли я выполнить задание.

— Как бы то ни было, — продолжил он после секундного молчания, — Я не доверяю ньюйоркцам. Ни на чёртов грамм. Но нам нужно расширяться, а эти ребята разят дерьмом чуть меньше, чем все остальные в этой стране.

— Мне присматривать за ними?

— Да, конечно. Усиль охрану в клубе, где останется часть их людей. Мне не нужны проблемы с клиентами, и мне не нужно, чтобы какие-то ублюдки гадили в моём доме, — Капоне махнул рукой, жестом дав понять, что на этом всё, и мне следует идти.

Я почтительно склонил голову и отправился выполнять поручение. Волнение потихоньку сходило, уступая место холодку в пальцах и привычному безразличию, которое сменяет каждый всплеск нервозности. На ходу я отправил смс координатору, предупредив о том, что охрана на входах будет усилена. «Ничего такого, с чем мы раньше не имели дело», -- пронеслось в голове, пока я отдавал приказы членам картеля. Вот только галстук начинал неимоверно жать, а кобура прибавила в весе.

Когда я вернулся на второй этаж, ньюйоркцы уже рассаживались за столики, а «наши» ребята заняли места вокруг дона, образовав небольшой круг. Глава картеля – Мэтьюс – обладал типично американской внешностью и смотрелся на фоне пожилого Капоне весьма внушительно. Но дона это совершенно не тревожило, и он спокойно отпивал вино из бокала, практически не слушая собеседника.
Мне удалось бесшумно проскользнуть к их столику, занять обычное место с правой стороны от Капоне, где я свободно мог наблюдать за каждым в этом зале. За беседой двоих представителей картелей я практически не наблюдал: координатор и сам всё услышит без моего участия. Куда больше меня волновало соотношение сил и примерный план действий в момент, когда начнётся штурм. Спланировать операцию – дело весьма простое, но предугадать поведение людей практически невозможно. Они могут сорваться с места и попытаться убежать или же поступят с точностью наоборот, решив устроить настоящую бойню.

Стрелка на ручных часах уже подбиралась к девяти, и договор был практически заключён.

— По рукам, — произнёс Мэтьюс и два дона пожали друг другу руки. Я глубоко вздохнул, готовясь услышать выстрелы с первого этажа. Они не заставили себя долго ждать. Стоило в зал войти официантам с подносами, а за фортепиано усесться музыканту, как снизу послышалась пальба.

— Копы!! – послышалось следом за звуками выстрелов, а с лестницы выскочил один из вышибал.

Началась суматоха. Мэтьюс вскочил с грациозностью лани, снеся парочку стульев и опрокинув поднос, который держал замерший от испуга официант. Дон Капоне спокойно поднялся, будто перестрелка в клубе вещь обычная и ничуть не стоящая внимания, разгладил складки на брюках, и монотонно, будто малым детям, произнёс:

— Мой друг, запасной выход за вашими спинами, прямо через кухню. Уверяю, там вы не встретите никаких полицейских: ход ведёт в соседнее строящееся здание, через которое вы спокойно выйдете на подземную стоянку. Прошу простить за этот спектакль.
И уже обращаясь ко мне добавил.

— Пит, живо идём в мой офис. Заберёшь кое-какие документы и двинемся тем же путём.

— Нам не хватит времени! – я старался перекричать выстрелы и крики.

— Они задержат их, заодно вызовут подкрепление. А теперь пошли.

Спокойствие, царящее в ресторане, было вдребезги разрушено. Получив сведения о том, где находится запасной выход, ньюйоркцы кинулись бежать, не забыв, конечно, взять кейс с деньгами. «Наши» кинулись вниз, а мне оставалось лишь надеяться на то, что схватить удастся каждого, но пока мне приходилось подниматься на верхние этажи вместе с Капоне. Рисковать успехом операции было бы глупо, поэтому я планировал схватить старика, когда мы доберёмся на место.

И стоило нам войти в кабинет Капоне на четвёртом этаже, который занимал импровизированный дом главы картеля, как я сразу же достал пистолет, приставляя его к виску дона. Старик не шелохнулся, не падал и звука, лишь меланхолично качнул головой, и я услышал, как кто-то входит в комнату. Мне не хватило времени, чтобы развернуться, успеть блокировать удар или отскочить в сторону. На краю сознания мелькнула мысль, исполненная упрёком: «Неужели ты мог пропустить кого-то? Ведь на этаже было пусто!»

Тяжёлый, невидимый мне предмет, рухнул на темя, лишая ориентации и сознания.

***

Я пришёл в себя, ощущая запах палёной плоти, плохо понимая, что горю я сам. Мерзкий запах щекотал ноздри, вынуждая открыть глаза. Осознание, что у моего правого глаза держат зажжённую горелку резануло болью во всём теле. Я дёрнулся, пытаясь отдалиться от огня и высвободиться, но руки были крепко привязаны к стулу, а ног я почти не чувствовал.

— Хватит, Сэм, — откуда-то слева послышался голос Капоне. Слезившийся глаз мешал различить хоть что-нибудь, а свет лампы – единственное освещение в этой темноте – бил с самого верха, окончательно застилая глаза, — Крыса пришла в себя.

От моего лица убрали горелку, но облегчения не было. Вместо этого обожжённая плоть отозвалась новым приступом боли, от чего я был готов выблевать весь обед.

— Я не ожидал этого от тебя, Пит, — продолжал Капоне, а его голос то удалялся, то слышался совсем рядом со мной, -- На самом деле, подозрения, что в картеле есть крыса были давно, но никто и подумать не мог на тебя.

— Как.. как тебе, — кое-как удалось выговорить мне, прежде чем боль не накатила новой волной.

— Удалось выбраться? Или кто ударил тебя по голове? Ну, выбраться было просто. Пока твои товарищи разбирались с тем пушечным мясом, что я послал, мне удалось забрать документы, деньги и покинуть здание. Правда, признаю, даже мне пришлось пару раз выстрелить. Вы неплохо подготовились. Жаль только, нас было в разы больше. Ну, насколько я знаю, вам хотя бы удалось захватить ньюйоркцев.

Прежде чем продолжить, Капоне произнёс что-то шёпотом, и я ощутил крепкую руку у себя на локте. Мысль появилась мгновенно и так же мгновенно исчезла, превратившись в готовность принять боль от сломанной руки, которая не заставила себя ждать. Покров, застилавший глаза, мгновенно исчез, отойдя в немыслимую агонию в правой руке. Я застонал, сплёвывая кровь от прокушенного языка.

— Насчёт второго, — спокойно продолжал дон, — Моя милая жёнушка как раз выходила из спальни, когда заметила нас. Испугавшись за своего мужа, она хорошенько приложилась к твоей голове какой-то вазой.

«Глупейшая ошибка», — мысленно выругался я, стараясь пересилить боль в руке.

— А теперь оставляю тебя наедине с бывшими друзьями.
По помещению эхом разнёсся звук удаляющихся шагов.

— Ну что, крыса, продолжим? – послышалось у самого уха. Я не нашёл в себе сил даже огрызнуться, лишь напряг мышцы, готовясь к ударам.

***

Через несколько часов я уже еле-еле мог открыть глаза, дыхание превратилось в хрип издыхающего животного, но задор у моих бывших друзей не иссякал. На исходе пыток я был лишён пальца, который был заботливо засунут мне в рот, мне казалось, что все внутренности были перемешаны и оставлены в хаотичном порядке; грудь невыносимо ныла после нескольких колотых ран, рука практически не шевелилась, а к горлу то и дело подкатывал ком рвоты. Долгожданное забвение наступило в тот момент, когда комната вновь потонула в запахе палёной плоти.

Спустя какое-то количество времени, проведённое в беспамятстве, я ощутил, как слабеют верёвки на запястьях.

— Ш-ш, — голос, определённо знакомый, звучал у меня за спиной, — Свои.

— Кто? – прохрипел я, заваливаясь на пол.

— Дэвид. Твой бывший информатор из картеля.

Имя друга, которого я знал много лет назад, мигом прогнало слабость.

— Да-да, ты очень рад меня видеть, — наконец обладатель голоса оказался у меня перед глазами, — Чёрт, ну и покалечили тебя.

Я не смог ему ответить, лишь утвердительно промычал что-то, опираясь на заботливо предоставленную руку.

— Я уже позвонил в штаб. Скоро здесь не останется ни одного бандита, а ты отправишься в больничку. Давай, дружище, не падай.

От долго сидения в одной позе ноги практически не слушались. Я всё ещё ощущал запах горелой кожи, правая рука всё так же висела бесформенной и непослушной культёй. Пожалуй, единственное, что хоть как-то держало меня на плаву этой боли, было плечо Дэвида рядом. Когда-то давно мы учились вместе в академии, но я и понятия не имел, что он был моим информатором, когда я только вступил в картель. Радость от этого была сродни алкогольному опьянению.

— Вот чёрт! – Дэвид резко остановился, от чего я чуть вновь не распластался на полу, — Ладно, сиди здесь, я разберусь с этими ребятами.

Он прислонил меня к стене, и я медленно осел, стараясь не шуметь, насколько это было возможно в моём состоянии. Темнота начинала понемногу рассеиваться, и я мог различить силуэты, появившиеся прямо перед Дэвидом. Я не слышал их разговора, выстрелов, всё, что я смог увидеть своим заплывшим глазом – два рухнувших тела.

— Главное, чтобы нам ещё кто-нибудь не встретился, проговорил Дэвид, оттирая струйку крови на лбу тыльной стороной ладони.

И мы вновь пошли. В голове роились тысячи вопросов: что это за место, как нам удастся выйти, как скоро здесь будет спецназ. Но ни один из них я не мог задать: горло, казалось, превратилось в наждачную бумагу. Когда мы начали спускаться по лестнице, а я практически начал различать очертания объектов, с улицы послышался долгожданный вой сирены. Дэвид облегчённо выдохнул, увеличивая ход. Спустя несколько секунд нам навстречу поднимался вооружённый отряд SWAT.

— Отнесите парня к скорой, ему не слабо досталось. Остальные пойдут за мной, Капоне на верхних этажах вместе со своей семьёй.

К тому моменту, как мне помогли выбраться из здания, ко мне наконец вернулось зрение. Хотя бы в одном глазу, другой, с обгоревшим веком и бровью, заплыл.

— Томпсон! – мой координатор Майкл подошёл, когда врачи скорой помощи обступили меня надёжным заслоном, оперативно накладывая шину, — Чёрт побери, ты нас перепугал своим исчезновением.

— Виноват, -- промямлил я.

— Ещё.. .

Прежде чем Майкл закончил, улицу огласил взрыв. На мгновение ослепительно яркая вспышка лишила меня зрения.

— Сукины дети, что там вообще происходит?! – заорал Майкл, накинувшись на стоявшего рядом оперативника.

Ему никто не ответил. За несколько секунд огонь охватил весь четвёртый этаж, как оказалось, высотного жилого здания на окраине Чикаго. Я сидел, прикованный к своему месту, наблюдая за распространявшимся огнём. Во мне не было ужаса или волнения, внутри всё поразительным образом обледенело. Нервы, превратившись в тонкую ткань, натянулись и лопнули, оставив за собой странное спокойствие. «Шок», — обязательно сказал бы какой-нибудь врач, узнай о моём состоянии. Я отошёл от машины скорой помощи, направляясь к старенькому служебному автомобилю какого-то копа, сел и откинул голову на сиденье. Во мне не было ужаса после случившегося, в конце концов, я уже проходил через пытки. Изнутри меня пожирало лишь одно чувство – неоправданные надежды. Кто-нибудь обязательно скажет, что я герой, раз провёл целый год в картеле, не дав выдать себя, что моя ошибка в кабинете Капоне – всего лишь один досадный случай, ничуть не умаляющий заслуги. Кто знает.

Я опустил окно, впуская в салон запах гари и рёв сирены пожарных. Подняв глаза, я к собственному изумлению увидел белокурую девушку в окне пятого этажа. Её светлые волосы плавно развевались на ветру, но вмиг вся красота этого создания была разрушена одним прыжком вниз, который должен был спасти её от смерти в огне. Спас ли?

***

Через несколько часов ко мне подошёл Майкл, проговорил что-то про то, что операция прошла успешно, правда Дэвид погиб, как и ещё несколько оперативников, но Капоне удалось захватить живым. В своей обычной манере «дарить» что-нибудь копам, которые закончили задание, он подал мне куртку, которую так любил носить Капоне, пошутил на эту тему, и удалился.

В кармане кожанки валялась пара гильз, а в кармане своих брюк я давно нашёл собственный мизинец, который мои бывшие друзья заботливо переложили. Та ещё память. К безразличию, которое уже перестало казаться чем-то странным, добавилось сожаление о смерти Дэвида. Думаю, спустя несколько дней, когда я хоть немного оклемаюсь, сожаление превратиться в настоящую боль из-за гибели единственного друга, которого позволяла эта работа.

Но сейчас у меня не было желания о чём-либо думать. Я попросил одного из полицейских отвезти меня домой вместо больницы; желание увидеть жену, убедиться, что этот мир всё ещё держится на своих китах, — было единственным, что придавало сил.

***

Наконец-то я стою на пороге собственного дома. Грязный, помятый, местами заляпанный сажей, с подпалённой правой бровью. Увидев моё состояние, Маргарет молча застыла на пороге. Я отодвинул её не сломанной рукой и отправился прямиком на кухню, насыпал в стакан льда и положил туда палец. Перед глазами встала ужасная картина... Белокурая девушка плавно, словно уплывая, падает вниз с пятого этажа. Жива ли? Кто знает.

Маргарет на скорую руку заварила чай и звала меня за стол, ей столько нужно было обсудить со мной. Я выложил из карманов кожанки дона Капоне десятицентовик, выплюнутый мне автоматом по сбору жестяных банок и одну пустую гильзу, которую я буду хранить как вечную память героизму одному из лучших копов, что я знал.