Только живи

Salome
https://ficbook.net/readfic/6719138

Он слишком надолго засиделся. Надо было вставать с места еще с утра, пускай в обеденное время и удается собрать больше. Надо было идти на задний двор Белого Шпиля и предлагать немногочисленным усмиренным помочь отмывать пустые склянки. При достаточном везении на ящик посуды можно найти с полдюжины пузырьков из-под лириума — слишком мало для полноценной дозы, но достаточно, чтобы снять ломку.

В позапрошлый раз Каллену не повезло, ему попалось всего два. В прошлый у него так тряслись руки, что он расколотил несколько склянок, и его прогнали. Сегодня он выглядел настолько жалко, что подавали ему хорошо. Но кости ломило и суставы крутило так, что он понял: просто не дойдет, не проползет сто тридцать ступенек до двери в белошпильские кухни. А значит, вся выручка за день, считая и деньги на ночлежку, и деньги на еду, уйдет на сизо-серую дрянь, которую продают в порту. Лириум в ней тоже, конечно, был — среди прочего — а еще от нее начинали чесаться и так воспаленные глаза, хотелось блевать и чихать.

Каллен протянул руку к миске для подаяния и потряс ее, пересчитывая монеты. Сейчас, в ласковых лучах вечернего солнца, на виду у всей площади делать это было не опасно, счел он, а перед тем как отправляться в порт, он все тщательно спрячет. К тому же никогда не лишне привлечь к себе немного внимания прохожих.

Что ж, внимание он привлек, и даже слишком много. Сапоги из грубой кожи остановились перед ним и замерли. На начищенной пряжке блестели серебристые крылышки.

— Ого, эк тебя.

Да уж похуже, чем некоторых. Не собираешься подавать, Серый страж, так проходи себе, не мешай попрошайничать. А этот, на Калленов наметанный взгляд, не собирался, судя по позе: ноги широко расставлены, руки скрещены на груди — а лицо расплывалось на дневном свету, и Каллен снова опустил взгляд на пряжки сапог. Но тот не отставал:

— Эй. Ты видеть можешь, а? А меня узнал?

Ничего хорошего от таких встреч ждать не приходилось, но если игнорировать его, будет только хуже. Тыльной стороной кисти — которая, пожалуй, была не чище ладони — Каллен стер с ресниц слезы и гной и постарался сфокусировать взгляд на фигуре говорящего.

— Могу. О, узнал. Ты… голый рекрут?

За секундную заминку — все-таки военная выучка так просто никуда не девается — Каллен успел неприметно сгруппироваться так, чтобы возможные удары пришлись не в голову. Поднятые руки оставляли открытыми ребра, но тут уж приходится выбирать. Но его собеседник только рассмеялся:

— Вот она, слава мирская. Побеждаешь Архидемона. Претендуешь на престол. Единственный из всех не поддаешься ложному Зову. Попадаешь в Тень во плоти и возвращаешься обратно. И что о тебе помнят? Что в семнадцать лет ты явился в обеденный зал Кинлоха в одних подштанниках.

Каллен только головой покачал. Годы, конечно, никого не красят, но эти квадрицепсы он узнал бы из тысячи.

***

Это было одно из тех унизительных испытаний, которым подвергают всех новичков. Своё Каллен успешно вытеснил из памяти, в остальных не участвовал, чем заслужил репутацию чистоплюя и «Проще быть надо, Каллен», но всё-таки ему казалось, что обычно они не бывают такими изощренными. Трое практикантов-третьегодков, готовых скоро принять обеты, были назначены как бы под начало свежего рекрута из Борншира — в этом, по официальной версии, и состояла его проверка. На самом деле они были приставлены присматривать за ним во время простенькой поисковой миссии. 

Когда они вернулись в башню без книги заклинаний давно исчезнувшего мага-отступника, которую должны были отыскать на отдаленной ферме, и без своего подопечного, этому никто особенно не удивился. Экспресс-проверку на ориентирование на местности как средство повышения бдительности рядового состава можно было даже в официальный доклад внести, а уж как проверка на вшивость она использовалась с незапамятных времен. Но, сойдя с лодки, старший из практикантов, Меттин, выложил на стол удивленному капитану Хэдли все вещи новенького, включая одежду, и по приемной пробежал озадаченный ропот.

— Ушел купаться, сер, подозреваем, что утонул, сер. Прикажете организовать поисковую партию?

Был отправлен посыльный наверх к Грегору, третьегодки были подобающим образом опрошены и с ухмылками настаивали на версии «пошел купаться» (стояла середина Урожая, и по утрам уже иногда выпадал иней). Тем временем настало обеденное время, и вопрос отложили до окончания трапезы, тем более, что никто из отряда не проявлял ни тени беспокойства. Можно было предположить, что либо и вправду уже слишком поздно что-то предпринимать, либо, что вероятнее, потерянному рекруту ничего не угрожает.

Среди храмовников башни Кинлох было достаточно крестьянских сыновей, чтобы общее мнение гласило, что разговаривать во время еды — это дурные манеры. Однако даже самым молчаливым едокам иногда бывает нужно пожелать соседям приятного аппетита или попросить передать соль. Обеденный зал был наполнен ровным негромким гулом из голосов, стука ложек по тарелкам, скрипа стульев и прочих мелких шумов, которые производят сто с лишним человек. Поэтому когда двери в столовую распахнулись, хотя и без грохота, это заметили все — тишина разбежалась волнами от вошедшего.

Влажную и изрядно разбухшую колдовскую книгу он держал перед собой обеими руками в защитном жесте. Прикрываясь ею как щитом, он и прошествовал через весь зал к столу начальства. В качестве набедренной повязки на нем, кажется, была намотана левая половина старой котты сера Перси, которую тот после последней стирки собрался пустить на тряпки, да так и забыл на веревке, а больше на нем ничего и не было.

Каллен замер с куском во рту, помертвев от смущения, опустил взгляд в свою тарелку, снова поднял его, не находя себе места. В неловком положении был вовсе не он, но, как всегда в таких ситуациях, готов был провалиться сквозь землю от стыда вчуже. 

Новенький тем временем прошествовал мимо стола, за которым сидел Каллен, позволив полюбоваться своими роскошными квадрицепсами, от вида которых перехватывало дыхание. Плечи у него были тоже ничего, но это и раньше было понятно, а вот что у храмовника под юбкой, даже повседневный мундир без доспехов не позволяет толком видеть, так что теперь, разглядев его фигуру во всех подробностях, Каллен был впечатлен. 

Когда мы общались в Борншире, он еще не был таким… таким… Интересно, как он упражняется, что достиг такой хорошей формы, усиленно думал Каллен, чтобы не вслушиваться в сделанный по всей форме доклад о том, что «колдовской гримуар едва не был утрачен в реке Быстринка». («Обронили, сер, — с наглой улыбкой на губах и с неуверенным взглядом, блуждающим от одного начальника к другому в надежде уловить настроение, пояснял Меттин чуть позднее. — Случайно, сер… с моста».) Каллен напряженно сверлил взглядом безупречные икры рекрута, единственную часть тела, которая была видна с его места — если бы он был магом, то золотистые волоски на ногах того уже, наверное, вспыхнули бы.

Книга упала на стол, подняв фонтанчик мелких брызг. Новобранец отсалютовал по всей форме, развернулся на голых пятках и столь же невозмутимо, как вошел, протопал к выходу в сторону храмовничьих казарм, не обращая внимания на начавшиеся аплодисменты. Каллен еще раз оглянулся. Ягодичные мышцы у рекрута тоже были что надо.

***

Сквозь туман в голове Каллен не сразу даже понял, что ему предлагают. Встать с насиженного места, пойти вместе со Стражами, вернуть себе свою жизнь и чувство собственного достоинства. Когда до него наконец дошло, он просто рассмеялся.

Слишком поздно, его выбор сделан слишком давно, видишь слезящиеся мутные глаза, Серый Страж? Кого ты хочешь разглядеть под неприглядной оболочкой? Ни героического командора, ни компетентного рыцаря-капитана, ни хотя бы глубоко верующего храмовника больше нет. Я уже не человек, развалина. Выбор быть или не быть сделан давным-давно и не мной. Да и с тем, чтобы встать и куда-то идти, у меня некоторые трудности.

Но тот с ободряющей улыбкой подал Каллену руку — и это было так удивительно и так непривычно, что Каллен не смог в ответ не протянуть свою. Впрочем, когда Страж потянул его вверх, ноги под ним все же подогнулись, и он приготовился падать на камни мостовой.

Вместо этого две крепкие руки подхватили его, и Каллен тряпичной куклой, свалился вперед, в объятия Серого Стража, наполовину повис — наполовину прижался к нему. Тот не подал вида, что что-то не так, не оттолкнул, хотя у него, кажется, на миг даже дыхание перехватило от калленова амбре. Но Страж деловито перехватил его под плечи, чтобы вести с собой...

***

Солнце заглядывало в пустую спальню мальчиков, разноцветные блики от маленькой витражной вставки в верхней части окна разбегались по полу.

— Меня зовут Каллен, а тебя?

Мальчишка взглянул на него подозрительно — Каллен уже знал, что его привезли из приюта, так что не удивился — но потом распрямился и улыбнулся так обаятельно, что Каллену захотелось стать его другом на веки вечные.

— Привет. Меня зовут Алистер.

— Алистер, а дальше?

— Алистер, и всё. Чего еще надо? — ответил тот, и лицо его мгновенно стало замкнутым и злым, кулаки сжались.

Каллен понял, что надежда навести мосты стремительно рушится и попытался загладить вину:

— Я просто подумал… Ну, ты разговариваешь, как благородный, вот и… Влез не в свое дело, извини. Что ты, в самом деле, сразу скукожился, как мимоза?

Каллен позабыл, что мимозой в этих краях, в отличие от Хоннлита, зовут не куст с пышными цветами, у которого все листочки складываются, стоит прикоснуться к одному, а акацию, которая цветет желтыми пушистыми шариками, примерно такого же оттенка, как… Каллен уставился на рыжеватую коротко стриженную шевелюру Алистера и понял, что все надежды подружиться рассыпались в прах.

***

Слегка отмытый — из ведра на заднем дворе гостиницы стараниями уборщицы, — переодетый Каллен сидел напротив Алистера перед тарелкой с овсянкой и слушал его объяснения. Эльфийка-магичка средних лет, тоже в стражевской котте, сняла приступ боли. Где-то он ее уже видел — но она, разглядев Каллена хорошенько, изменилась в лице и тут же коротко спросила у Алистера разрешения уйти — тот ответил кивком. Где-то в темных глубинах сознания ситуация была им зарегистрирована как правильная: храмовник командует, маг подчиняется — и Каллен почувствовал себя так покойно и на своем месте, как не чувствовал с тех пор, как служил под началом еще не рехнувшейся Мередит.

— Нам нужны такие люди, как ты, — объяснял между тем Алистер. — Знаешь, как мало осталось храмовников? Кого не добила война и красный лириум, тех не пощадил возраст и последствия приема лириума обычного.

— И чем же я лучше? — вяло поинтересовался Каллен.

— Поверь мне, лучше, — заверил Алистер. — Мне такие экземпляры доводилось собеседовать!

— Ну вот, — продолжал он, — а после того, как Круги магов распустили, желающих поступить учиться на храмовника стало наперечет, и Церковь не спешит с ними расстаться. А отряду, который повстречает эмиссара Порождений Тьмы, согласись, лучше бы иметь возможность вдарить по нему Святой Карой.

После завтрака они начали собираться в дорогу. Кроме магички с Алистером, оказывается, еще путешествовал небольшой вспомогательный отряд — то есть солдаты, которые сами не были Серыми Стражами, но состояли под их командой; какое-то нововведение, насколько понял Каллен, раньше они всегда обходились своими силами — и обоз с грузом металлов, оружия и денег, за которым он собственно и приезжал в Вал Руайо.

— Я знаю, ты сейчас не очень хорошо соображаешь, но, боюсь, к тому времени, как у тебя окончательно прояснится в голове, мне уже будет не до объяснений, слишком много дел, — объяснял Алистер уже в пути, из седла, в то время как Каллен сидел на телеге, тупо уставившись на дорогу. — Но Майриэль говорит, прогноз благоприятный.

Прогноз, похоже, касался будущего самого Каллена, но Серые Стражи, кажется, вкладывали в него какое-то недоступное ему значение. Угрюмая эльфийка подходила к Каллену после обеда, чтобы снова снять ломку. В красных отблесках костра он еще раз пригляделся к ней, и вдруг вспомнил. Крепость Адамант, жертвоприношение Стражей — ну конечно, она, как маг, была там. Каллену давно не приходило флешбеков настолько свежих. Именно перед Адамантом — слишком важная миссия, чтобы рисковать — он по приказу Инквизитора снова начал принимать лириум. 

— Соскочить с лириума легко. Я сам это делал сколько раз, — сказал Алистер и обезоруживающе улыбнулся. — Ну ладно, на самом деле всего дважды. Когда кончился Мор: просто пропала острая необходимость каждый день применять храмовнические способности; делегирование — отличная штука. И во время Корифеева ложного Зова. Смог я — ты тем более сможешь, только выживи.

***

— Солнце всходит и заходит, а в тюрьме моей темно… — доносился голос из карцера. Вот он внезапно сорвался, начал песню заново. Каллен поморщился, перелистнул страницу, сжал виски, чтобы сосредоточиться. Если он успешно сдаст экзамен по катехизису, то его уже в следующем месяце переведут на стажировку в Круг магов! Так что провал — не вариант.

— Заткнись, а? — крикнул Каллен. Ох уж этот Алистер, мог бы проявить хоть каплю понимания. Ему-то учеба дается легко, а он совсем не ценит, и с преподобными матерями разговаривает непочтительно, и вообще.

Сам Каллен до двенадцати лет не видел написанным ничего, кроме округлых унциальных буковок Песни Света в деревенской церкви, и до сих пор не без труда читал беглый курсив. О том, чтобы запомнить страницу, всего раз ее прочитав, не могло быть и речи. Если он собирался чего-то добиться в жизни, то придется ему это брать упорством и терпением.

— Ну я же не виноват, что меня учили вместе со сквайрами, — обычно оправдывался Алистер. — Зато ел и спал я вместе со слугами. Ты тоже втянешься в учение постепенно, дай только срок.

На этом Каллена обычно доставал его покровительственный тон — хотя, если вдуматься, дело было скорее в аристократическом произношении; и деревенские ребята, и приютские сироты слова произносили не так, и потому Алистер всем им действовал на нервы. В компанию рыцарских сыновей бастарда без роду-племени тоже не брали, так что отсидка в карцере ничего толком для него не меняла, пожалуй, наоборот разнообразила жизнь. Надо будет, что ли, пирога ему отнести, подумал Каллен, но не раньше, чем конспект будет наконец дочитан. Вздохнул и заводил пальцем по строчкам.

***

От Вал Форе Стражи, посовещавшись, взяли баржу, и Каллен наконец перестал чувствовать себя самым бесполезным балластом: теперь все члены их отряда маялись бездельем и коротали время за разговорами, рассказами, байками. Один из солдат знал на память все приключения Черного Лиса и с удовольствием их пересказывал по первому намеку. Лодочница неплохо играла на лютне.

Майриэль по-прежнему сторонилась Каллена, приближаясь нему только по особой просьбе, когда нужно было помочь с болями. Ломка пришла и ушла, зато теперь он мог смотреть на дневной свет, не морщась. Вернулась мигрень — видимо, уже навсегда, подумал Каллен, потому что отныне он ни за что, ни по чьему приказу снова... 

Алистер разговаривал с ним охотно, выслушивал всё, что Каллен хотел сказать — не многое, он уже настолько отвык разговаривать с людьми, что каждый раз сомневался, выйдет ли у него что-то кроме «Прошу вас, пару грошей старому солдату…» Зато сам Алистер говорил с ним много, подробно рассказывал о планах поездки, с гордостью отзывался о своем ордене, философствовал, смущал Каллена общими воспоминаниями, смущал самим своим присутствием, вызывая перед глазами непрошеные картины далекого прошлого.

— Для всех есть надежда, и для тебя тоже. Оступился — вставай и иди дальше. Для всех нас у Создателя есть какой-то план, разве не так учит церковь?

Каллен давно уже перестал думать о том, чему там учит церковь.

— Знаешь, я не так уж редко размышлял, что было бы, если бы в ключевой момент я сделал другой выбор. Бросил все и свалил в Вольную марку, например. Думаю, я все равно оказался бы приблизительно там, где я есть сейчас — при условии, что выжил бы, конечно. Вот и ты.

— А что я? — сказал Каллен хрипло, потому что в горле опять пересохло — не от волнения или чего там, просто с непривычки вести долгие беседы.

— Допусти, что тебе выпал очередной шанс все исправить. Про лириум я ведь не просто так говорил. Если выживешь на посвящении — считай, свободен от зависимости. Зараза к заразе не пристает.

Да, подумал Каллен, вторые шансы — это про него. Но даже у Создателя, наверное, уже отказало терпение раз за разом давать возможность исправлять неправильный выбор, чтобы Каллен мог совершить очередную ошибку в следующий раз, где-то там, за поворотом. Но сказал он почему-то не это.

— Слушай, а тебе не влетит? За то, что рассказываешь о ваших тайнах, за то, что вообще подобрал меня.

Алистер посмотрел на него искоса и загадочно проронил:

— Ну… до Вайсхаупта далеко.

В прежние годы у него делался такой вид, когда он собирался свалить в самоволку или — еще раньше — подбросить лягушку преподобной матери в секретер, но сейчас извилины у Каллена в голове скрипели слишком медленно, чтобы начать раскручивать эту загадку.

***

В монсиммарскую Твердыню Стражей они въехали с некоторым шиком — флаги трепетали на ветру, начищенные нагрудники сверкали, стражники приняли поводья у коней, и Алистер в сопровождении Майриэль и преисполнившегося торжественности момента Каллена поднялся по ступенькам — Страж-констебль встречал их на крыльце гербового зала.

Дальше произошло нечто странное: вместо того, чтобы отдать салют, как положено, Алистер дождался, когда Страж-констебль отсалютует ему.

— Все благополучно, Страж-командор. Как прошли переговоры с Императрицей?

На самом деле, удивляться, конечно, не следовало. Те орлейские Стражи, которые выжили после Адаманта, были скомпрометированы своими действиями, а связи с Вайсхауптом и верховным командованием были разорваны по настоянию Инквизитора вскоре после того. Больше принять команду было особо и некому.

Уже внутри, улучив момент, Каллен вполголоса сказал:

— Ну ничего себе.

Алистер ухмыльнулся как мальчишка:

— Все ждал, когда ты заметишь.

— План Создателя? Вторые шансы? Правильный выбор, да?

Алистер вздохнул:

— Только живи, дружище. До всего доживешь.