Снеговик

Tan4es
https://ficbook.net/authors/154838

Эта жуткая история произошла на широкой, нахоженной трассе Росток-Свалка. Долговцы до сих пор спорят о подробностях тех леденящих кровь событий, хоть никто из них напрямую в решающей битве и не участвовал. Но не будем, как любят говорить плохие рассказчики, забегать вперёд. 
Всё случилось в ночь с 30 на 31 декабря, и старожилы говорят, что в этом есть некая мистика. Вечно под Новый год всякая ботва происходит. На улице тогда крепко морозило, как в какой-нибудь Якутии, хотя всего несколько дней назад лил дождь, и дыхание не оседало на усах и бровях звонкими сосульками. Погода в Зоне и так не радует, но уходящие дни старого года побили все рекорды. Сначала затяжные дожди с непролазной грязью, а потом сразу после Выброса этот полярный мороз и что хуже всего – метель.
Повезло тем, кто ушёл на Большую землю до Выброса. Остальные сидели по барам и схронам, уныло пропивая остатки снаряжения и добычи. Немногие отважились выбраться наружу, и о них ничего не было известно. И даже бар «100 рентген», самый крупный и посещаемый бар в Зоне, в плане унылости ничем не уступал схрону какого-нибудь одиночки на Агропроме. 
Входная дверь грюкнула, впустив в помещение кудрявые клубы морозного пара. Сидевшие ближе к выходу сталкеры поёжились и недовольно заворчали. 
– Ты! Морда! Хватит ходить туда, сюда и обратно, – Автоваз возмущённо сверкнул тёмными, как терновая ягода, глазами. – Холод тащишь, заболеем все. 
Морда тяжело вздохнул и, ничего не ответив, уселся за свой стол. Автоваз некоторое время его внимательно разглядывал, потом, смягчившись, спросил: 
– Никого на горизонте? 
– Да какое, – горестно ответствовал Морда, – горизонта-то нет. 
Они замолчали, приуныв со всей силы. Вот уже трое суток, как отличный парень Никсон ушёл до ветру в метель и не вернулся. Искали, да. С фонарями, биосканером и даже арендовали у Бармена металлоискатель. Да толку! Фонари моментально залепило снегом, биосканер ничего интересного не показывал, а металлоискатель верещал, не переставая, и осточертел всем до смерти. По естественным надобностям теперь ходили по двое. Один шёл в метель, обвязавшись верёвкой, а второй через определённое время его назад к людям вытягивал. Это помогло не замёрзнуть насмерть многим, но была и пара казусов. Да хоть с Шанелькой, которую притянули в неудачное время, отчего весь бар узнал, что у нее родимое пятно на правой ягодице. Ну ладно, народ выживал, как мог. 
– Ой-ёй-ёй, – Мафусалин потянулся и хрустнул костями так громко, что Бармен вздрогнул, как от выстрела. – Налей, что ли, всем за мой счёт. Тихо, как в могиле. 
Обычно такие предложения вызывали бурю восторга, как у Бармена, так и у выпивох, но публика, за неделю пресыщенная подобными угощениями, отреагировала только вялым благодарным мычанием. 
– Нет, ребята, так нельзя! – Из дальнего угла изникла Шанелька. – Завтра Новый год! 
– И чё? – отозвался Омном, безутешно доедающий вторую порцию крайне неаппетитных пельменей. 
– А то! – разозлилась Шанелька. – Меня на Большой земле жених, может, дожидается. 
– И чё? – Омном никак не мог наколоть на вилку последний выживший пельмень. Очень уж вертлявый попался. 
Омном с Шанелькой не ладили давно. Если оба оказывались в баре, то непременно рано или поздно вступали в полемику и злились так, что готовы были расшибить друг другу головы. 
– Как Новый год встретишь, так его и проведёшь, – веско сказала Шанелька. – А я не хочу весь следующий год умирать со скуки, глядя на ваши постные физиономии. 
Её страстная речь сталкерам блеска в глазах не прибавила. Так и сидели за столами, будто свора угрюмых Гринчей, обнаруживших, что Санта их опять облапошил. Даже Омном прекратил охоту за пельменем и теперь мрачно сверлил его тяжёлым взглядом. Бармен прислонился к стойке, опустил отяжелевшие веки и едва не свалился на пол, потому что моментально уснул. Да, в баре было мертвецки скучно, если вы ещё не поняли. 
– Ну и чёрт с вами, – процедила Шанелька. – Сама пойду. 
Резкими, раздражёнными движениями она подхватила тощий рюкзак и натянула на уши ярко-розовую вязаную шапку с двумя помпонами по бокам. 
– Куда собралась, дура?! – Омном оставил свой пельмень и схватил девушку за руку. – Жопу отморозить решила?
– Ей не впервой. – Сталкеры вспомнили недавний казус, немного оживились и захихикали. 
Шанелька потемнела лицом. 
– Отвали, Омном! – прорычала она, отпихивая парня так яростно, что смахнула со стола тарелку. Пельмень радостно ускакал под стойку и обосновался там навсегда. Очень сомнительное нынче было меню, да. Оно и понятно – свежие продукты нести сюда было некому. 
– Ещё чего! – окрысился сталкер. – Своих мозгов нет, старших послушай. 
– Это кто тут старший? – возмутилась Шанелька. – Да ты на два года младше меня, салага.
– Младше, значит? 
– Да! 
– А вот… Пряник старше! Пряник, скажи ей! 
Освежённые перепалкой сталкеры с интересом повернулись к Прянику, клевавшему носом у стойки. 
– Разбудите его кто-нибудь, – попросил Мафусалин. 
– Я не сплю, – отозвался сталкер. – Я думаю. 
Думал Пряник так долго, что многие снова успели приспнуть и даже пустить на столы слюни. 
– Придумал! – громко возвестил сталкер, заставив уснувших нервно дёрнуться. 
Он не спеша разгладил седую бороду, обвёл общество просветлённым взором и объявил вердикт: 
– Надо прорываться. 
– Куда? – изумился Омном. 
– На Большую землю, – пояснил Пряник. – Там ёлки, хлопушки, игрушки, плюшки…
– Всё-всё! – закричали сталкеры. – Мы поняли тебя, не продолжай. Пампушки и чекушки…
– Пирушки и частушки…
– Раскладушки у девчушки…
– И все пьяные, как чушки! 
– А потом как побирушки… 
– Вот такие тритатушки! 
Впервые за долгие дни бар наполнился шумом и смехом. Шанелька радостно похлопала Пряника по спине и спросила: 
– Все идут? 
Шум стих, как по волшебству. Сталкеры снова превратились в сонных мух. По лицу девушки расползлось такое разочарование, что Автоваз не выдержал. 
– Я пойду, – сказал он. 
Этому двухметровому татарину очень нравилась Шанелька. Наградой за его отвагу была лучезарная улыбка и благодарный взгляд. И пофиг, что одного зуба у Шанельки не хватало после драки со снорком, а глаза здорово косили после попадания в трамплин. Шанелька была самая клёвая девушка на Ростке. Ну, и единственная, да. 
Глядя на Автоваза, засобирался в дорогу и Морда. Ему Шанелька тоже нравилась, но не очень. Зато с Автовазом они были двумя давними закадыками. 
Омном оглядел свой стол и, убедившись, что еды не осталось, извлёк из рюкзака лохматую ушанку из псевдособачьего меха. Единственный на весь бар сибиряк этот здоровенный, голубоглазый парень знал о холоде всё. 
– Молодец, салага, – подмигнула косым глазом Шанелька. Сталкер гордо отвернулся. 
– Ой, дураки, – сказал Мафусалин и поудобнее устроился на стуле.
Не обращая на него внимания, пятеро отважных безумцев решительно направились к выходу. Омном потянул за ручку, и дверь хлобыстнула о стену. В бар с воем ворвался стылый ветер, а у порога за полминуты намело небольшой сугроб. 
– Покойники, – вынес свой вердикт Мафусалин. – Всем за мой счёт по сто. За упокой. 
Снаружи неистово вьюжило, снег валил плотными хлопьями, норовя залепить глаза, нос, уши. Омном сильнее натянул свою ушанку и обернулся в надежде, что все передумают и вернутся в бар. Не передумали. 
Пряник надел пуховые варежки, включил фонарик и первым двинулся вперёд. Сразу за ним шла неугомонная Шанелька, и ярко-розовые помпоны на её шапке светились в снежной мгле, как огни маяка. Не сводя с них заворожённого взгляда, шагал Автоваз да ещё тащил на буксире Морду, который уцепился одной рукой за его рюкзак, чтобы не потеряться. 
Омном ещё мог бы вернуться в затхлое, прокуренное тепло бара, заказать третью порцию подозрительных пельменей и млеть от скуки, пока не придёт пора отправляться спать. Потом унылый новогодний вечер с неизменными пельменями, судорожная зевота да мысли о том, как там празднуют на Большой земле. Хлопушки, плюшки, тритатушки…
Омном пристроился позади Морды и даже не оглянулся на ярко освещённую дверь бара – последний приют в этом снежном аду.
Бывай, Зона, мы уходим. Не по душе нам твои холодные объятия, твоя фальшивая улыбка. Оставайся одна и скаль острые зубы, завывай от одиночества в оборванных проводах. Мы уходим. И наше сталкерское слово – Новый год мы завтра встретим, как подобает. 
Первым, на кого они наткнулись, был Никсон. Он стоял совершенно прямо посреди снежной бури и, задрав голову, смотрел куда-то вверх. Лицо его было нежного голубоватого оттенка и перекошенное гримасой неподдельного ужаса. Снег на нём не таял. 
– Божечки-кошечки! – воскликнула Шанелька. – Что с ним такое приключилось? 
Морда и Автоваз тревожно переглянулись. На лицах обоих читалось нестерпимое желание вернуться. Остальные, не зная, что и думать, ждали вердикта своего старшего и более опытного товарища. 
Пряник, хмурясь, осмотрел застывшего Никсона со всех сторон. Осторожно ткнул в грудь фонариком. Сталкер стоял твёрдо, будто памятник жертвам обморожения. Пряник слегка щёлкнул его по носу. Раздался тоненький, мелодичный звон.
– Готов, – объявил Пряник, роясь в карманах в поисках ПДА. 
– Может, в бар его отнести? – робко предложил Автоваз. 
– Мафусалин отнесёт, – ответил Пряник и, прикрывшись от снега, набрал короткое сообщение. Отправилось оно только с четвёртой попытки. 
Оставив статую Никсона, полная сомнений и дурных предчувствий компания отправилась дальше. Идти было сложно. Навигатор работал через раз. Биосканер замерз, и вяло попискивал, пока вконец не разрядился. И лишь датчик аномалий исправно предупреждал людей об опасностях. Которых, впрочем, было немного. Словно крайний Выброс и нагрянувший мороз вогнал в спячку электры, трамплины, жарки и карусели. Но и без них приходилось брести по колено в снегу, поминутно протирая от снега защитные очки и пытаясь рассмотреть показания датчика и навигатора. 
Шанелька обо что-то споткнулась и растянулась в снегу, вскрикнув от боли. Мужчины разгребли снег и обнаружили статую слепого пса, точь в точь такую же, как статуя Никсона. 
– Твою ж мамашку! – с чувством сказал Омном. 
– Идти можешь? – спросил Морда, помогая Шанельке подняться. 
– Могу, – бледнея от боли, сказала она. – Кажется, ногу вывихнула, мать его так. 
Ветер вдруг резко стих, будто его и не было. Только что он сшибал с ног, выл, как сто тысяч чернобыльских псов, и вырывал из-под одежды последние крохи тепла, а в следующее мгновение всё прекратилось, и в уши ударила такая гулкая тишина, что хотелось невольно прокашляться. Снег, однако, продолжал валить с прежним упорством. 
Через пару километров Пряник обнаружил ещё две ледяные статуи, которые оказались Гогой и Магогой – двумя братьями из солнечной Абхазии. Гога смотрел вверх расширенными от страха глазами и целился во что-то из автомата. Шанелька поверила магазин – патроны были расстреляны все до единого. Омном многое мог бы прочесть по следам борьбы, но всё замело снегом. Магога стоял чуть поодаль от брата с отведённой назад рукой, в которой был зажат страшноватого вида нож. Свой автомат Магога, похоже, потерял. 
Потрясённые бродяги двинулись дальше, и тут статуи стали попадаться с пугающим постоянством. Здесь были все, кто покинул бар с первыми снегопадами. Ни один из них так и не попал на Большую землю. Они стояли здесь одинокие и неподвижные, неспособные рассказать о том, что за несчастливая судьба их настигла в этой белоснежной, как саван, пустыне. 
У бродяг сердце уходило в пятки при виде очередной статуи. О том, что вышли сегодня улицу, пожалеть успели все. Да и чёрт с ним, с этим Новым годом, живыми бы остаться. Но последней каплей в этой невкусной заварившейся каше была Застава. Десять бойцов «Долга» застыли в причудливых позах с взведённым оружием. И тишина. 
«И зачем я в это новогоднее дерьмо ввязался?» – мысль эта пришла всем в головы как-то одновременно. А Шанелька тихонько пискнула: 
– Божечки-кошечки! 
На неё сначала никто не обратил внимания, потом Автоваз обернулся и вдруг плюхнулся на задницу. Морда тихонько заскулил, Омном заорал, Пряник выронил автомат. 
Шанелька стояла под падающим снегом и глаза её, и так косящие, вообще сошлись к переносице. Голубоватый цвет лица совершенно не гармонировал с её розовой шапкой. А над девушкой возвышался двухметровый снеговик. Громадная, пузатая, переливающаяся снежными кристаллами туша, маленькая голова, из которой торчали обломанные корявые ветки и два сочащихся синим фосфоресцирующим туманом отверстия вместо глаз. Одну толстую, короткую лапу он положил на плечо застывшей Шанельки, а второй почесывал пузо. Ноги если и были, то скрывались в глубоком снегу. 
Омном снова заорал, со страху ли, от злости, но его вопль привёл в движение всех, включая снежного монстра. Автоваз целился в снеговика, но никак не мог справиться с оружием непослушными пальцами. Морда медленно обходил монстра по кругу, пытаясь зайти в тыл. Снеговик открыл тёмный провал рта и издал странный вибрирующий рёв, словно несколько таких монстров кричали хором. При этом изо рта его вырывался небольшой снежный буранчик. 
– Не дайте ему до себя дотронуться! – крикнул Пряник, лихорадочно отыскивая под ногами свой автомат. 
– Гранатой его! – заорал Морда, глотая снежинки. 
– Не вздумайте, – запротестовал Автоваз. – Девушку поломаете. 
– Да она уже... – попытался урезонить его Морда, но татарин был непреклонен и гранаты кидать не позволил. 
Снеговик с интересом наблюдал суматоху, развернувшуюся вокруг него. Время от времени он открывал рот и громко, угрожающе завывал. 
Омнома вдруг осенило. Пришедшая мысль ворвалась в голову так стремительно, что он чуть не свалился в снег прямо под ноги снеговику. Оттолкнув с пути Автоваза, он бросился к вагончику и скрылся внутри. 
– Трус несчастный! – возмутился Автоваз, но обижаться на него парню было некогда. 
– Задержите эту снежную хреновину! – Омном на секунду выглянул из вагончика, махнул рукой на снеговика и снова захлопнул дверь. Внутри загрохотали железные дверцы шкафчиков и оружейных ящиков. Пряник, наконец, отыскал свой автомат, но стрелять пока не спешил. Во-первых, на линии огня стояла Шанелька, а дырявить её статую не хотел никто. Во-вторых, зачем раздражать монстра, если он пока не нападает? 
Чем бы ни занимался Омном в вагончике, снеговику это явно не понравилось. Он отпустил Шанельку и резво заскользил по снегу. 
– Стоять! – рявкнул Морда самым лучшим своим повелительным голосом. 
Снеговик не послушался. И даже после предупредительной очереди в голову не послушался. Он пёр, как снежная лавина, а пули только вырывали из его туши фонтанчики снега. 
– Омном! – заорал Автоваз, поспешно убираясь с пути монстра. 
Снеговик врезался в вагончик с такой силой, что едва не опрокинул ветхое сооружение. От удара от его тела откололось несколько кусков, но весь он, к сожалению, не рассыпался. Монстр попытался открыть дверь, не смог, и разочарованно заревел. 
Автоваз, Морда и Пряник поливали его очередями практически без перерыва, но, судя по всему, вреда это не причиняло никакого. А вот патроны заканчивались. Снеговик ломился в двери с идиотским упорством робота, но никак не мог открыть её толстыми непослушными ручонками. 
Наконец, он как-то изловчился подцепить дверную ручку и распахнул дверь с торжествующим рёвом, а в следующее мгновение грозный рёв сменился удивленным кудахтаньем. Снеговик отпрянул от вагончика и уставился на свое пузо. По нему блестящими чёрными щупальцами лениво стекал гудрон. В дверном проёме возник Омном, в руках его нестерпимым светом сиял активированный «бенгальский огонь». Омном открыл рот, чтобы произнести что-нибудь эпичное, судьбоносное, в духе американских боевиков, но в голове было пусто, как в пустыне в засуху. Поэтому он просто швырнул артефакт в снеговика. «Бенгальский огонь» с треском раскинул во все стороны изломанные молнии. Снеговик истошно взревел и вспыхнул, как сухая трава. Он завертелся волчком, пытаясь счистить вязкий гудрон, но только сильнее вымазывался. Снег таял, отваливался целыми пластами, а из-под него вырывались языки мертвенного, голубого сияния. 
– Твою ж мамашку! – выругался Омном. – Так вот это что такое. 
На лицах остальных также отразилось понимание. Кроме Автоваза, который никогда ранее с подобным не сталкивался. 
– Что? – воскликнул он умоляюще. Неприятно было оставаться единственным, кто не узнал врага в лицо. 
– Это триггер, – сказала Шанелька. – Замри. 
– Шанелька дело говорит, – поддержал девушку Морда. – Эти твари реагируют на движение, иначе они нас просто не видят. Так что заткнись и успо... Шанелька?! 
Сталкерша сделала большие глаза и указала взглядом на беснующегося монстра. Снежная корка на нём растаяла полностью, гудрон стёк на землю и догорал там, ибо не мог задержаться на сгустке энергии, каковым являлся триггер. 
Мужчины смотрели на воскресшую Шанельку, и глаза у них были по пятаку, челюсти отвисли. Триггер метался между ними, полыхая от возмущения, словно обезумевшая ёлка, но всем было не до него. Наконец, триггер принял очертания толстого мужика с бородой и в колпаке и длинными прыжками ускакал в сторону Тёмной долины. Воцарилась тишина. Сыпал снег, красиво сверкая в бликах догорающего гудрона. 
– Хренассе. – Первым ожил Автоваз, не в силах больше сдерживать распирающее его волнение. – Это... это... Ну, ни хренассе. 
Пряник устало сел прямо в снег и мотал головой, словно большая, уставшая лошадь. Осторожный Морда одним глазом косил в сторону Тёмной долины, а вторым опасливо следил за Шанелькой – мало ли. И только Омном радостно колотил её по спине, всячески тормошил и даже пару раз щелкнул по замёрзшему носу. Нос был мокрый и холодный, как у собаки. 
Да, обычно Шанелька и Омном не ладили. Он её считал высокомерной стервой, а она его зарвавшимся салагой. Но вы, может, замечали, как сближает пережитый совместно песец. И чем этот песец раскудрявистей, тем воссоединение крепче и радостней. 
– Ну, хватит, – взмолилась, вырываясь, Шанелька. – Не шелести. 
– Ты как воскресла-то? – осведомился Морда, отступая на всякий случай подальше. 
– А я и не умирала, – сказала Шанелька, приплясывая на месте от холода. – Такое ощущение, будто я на вас сквозь тонкий лёд смотрела. Всё видела, слышала и понимала, только пошевелиться не могла. 
– Правильно я не разрешил гранаты кидать, – важно сказал Автоваз. Шанелька благодарно поклонилась. 
– Пофиг, – отмахнулся Морда. – Вопрос остается прежним – как ты воскресла?
Омном раздраженно закатил глаза, Автоваз открыл рот, но Шанелька подняла руку, призывая их к молчанию.
– Когда Омном кинул «бенгальский огонь» в триггера, был короткий фейерверк, помните? 
Все покивали. Фейерверк был коротким, но запоминающимся. 
– Ну и одна молния попала в меня. Чувство, будто опять тот снорк меня по фасаду пнул, но зато я смогла снова двигаться и говорить. 
– Я очень тому рад, – сказал Автоваз. 
– Я тоже, – с улыбкой призналась Шанелька. – С меня причитается, ребят.
С рассветом все встреченные статуи удалось отыскать и привести в чувство несколькими «бенгальскими огнями». К полудню Застава кишела людьми и одним перепуганным слепым псом, которого тоже сгоряча оживили. Многострадальный вагончик чуть не лопался по швам. Неизвестно откуда возникла водка, а вслед за ней и закуска. У кого-то отыскалась новогодняя подборка музыки на ПДА, праздник набирал обороты. Ожившие долговцы пытались навести порядок, но быстро махнули рукой и присоединились к веселью. Однако один вопрос так и оставался нерешенным. 
– Так мы идём на Большую землю или как? – заорал Омном, стараясь перекричать музыку и весёлый гомон двух десятков лужёных глоток. 
– Какой Большая земля, слушай, – возмутился Гога. – В бар пойдём, вино пить, шашлык кушать, красавицу танцевать. 
Он подмигнул Шанельке. Автоваз ревниво оттёр Гогу в сторону. 
– Да там, кроме пельменей, ничего не осталось, – возразил Омном. 
– Э, у бармена не осталось, а у нас для хороших людей всё останется, – встрял Магога и тоже подмигнул Шанельке. 
Пока допивали водку и собирались в дорогу, Омном подошел к Шанельке и спросил: 
– И ты идёшь, значит. А как же жених? 
Девушка улыбнулась и сказала: 
– Да нет никакого жениха. Кому я такая нужна? 
– Мне! – немедленно раздалось несколько голосов. 
Шанелька помахала им рукой. 
– Я была неправа, что потащила вас в этот идиотский поход, – призналась она. – Оправдывает меня только спасение всех этих людей. Ну и вечером не придется зевать над теми мерзкими пельменями. 
Омном задумчиво посмотрел на неё и важно кивнул. 
– Первый раз в жизни я готов признать твою правоту. Ты и в самом деле была неправа. 
Шанелька захохотала и чмокнула его в нос. 
– С Наступающим!