No Light. Глава 1.

Вайр
https://ficbook.net/authors/36506

 

Глава 1 - Под смутным подозрением

 

...Фарлонг осторожными, аккуратными движениями, но с долей брезгливости на губах вытирает клинки, по самые эфесы залитые темной кровью, о ближайший, неестественно изогнутый труп ведьмы Шабаша. Тот лежит буквально под ногами. Ганн тормошит Сафию и Каэлин, используя остатки своей магии, чтобы хоть как-то подлатать раны - их, а не свои. Фарлонг от предложенной помощи отказалась наотрез, заявив, что она протянет еще долго и ее раны далеко не смертельны.
Ну и черт с ней, думал сын ведьмы, искоса наблюдая за тем, как следопытка разматывает последние бинты и перетягивает глубокий порез на ноге, усевшись прямо на труп какой-то карги. На лице эльфки играла меланхоличная досада. Она фыркнула, оглядев результат своей работы, и поднялась.
С таким видом, как будто здесь никого больше не было.
С таким видом, будто она каждый день косит ночных ведьм направо и налево.
С таким видом, будто здесь не было его.
Эти ее выходки и лицо «я-ледяная-королева-Фарлонг» раздражали Ганна настолько, что порой ведьмаку хотелось плюнуть на всю эту опасную авантюру и покинуть отчаянный отряд, не попрощавшись и не кинув пару колкостей им на дорогу. Он знал, что никуда не уйдет, знал, что если оставит Фарлонг – то это будет самой большой ошибкой в его жизни, знал, что она не выживет без него, знал, что, вполне возможно, его решение остаться в этой опасной компании будет стоить ему жизни (и окончательной смерти в желудке Пожирателя), но был готов ко всему.
Такая преданность обескураживала и восхищала его самого.
Молчали. Эльфка бродила среди трупов, погруженная в свои мысли, словно в глубокое болото родных земель, завороженная шумом текущей с потолка воды. Она ходила, будто зомби, - чуть прихрамывала, а ноги подкашивались от усталости и напряжения, – но это не мешало ей деловито собирать стрелы Ганна и обирать мертвые тела на предмет чего-то полезного, ибо нужные ответы Линде уже получила от живых. Все движения делались машинально – она совершала это миллион раз, - но одна мысль упорно билась в голове, трезвоня, словно навязчивые колокольчики Ярмарки Жатвы – то, что произошло, не должно было происходить. «Ты совершила ошибку, Фарлонг», - почти панически билось в голове. Не нужно было уничтожать Шабаш, не нужно, как бы этого ни хотелось Ганнаеву, как бы ни хотелось потакать его желаниям, которые заражали своей захватывающей силой и яркостью, сметали разумные, холодные мысли и завораживали, заставляя подчиняться.
И – что самое страшное – в тот момент, в поворотный и неправильный, она испытывала самую настоящую радость, ту, которая окрыляет и щекочет ребра изнутри тонким ножиком, ту, которую трудно сдержать и не улыбнуться.
Конечно, она не улыбнулась. У нее клятва.
Линдетт понимала чувства Ганна – если бы эти уродливые женщины убили Дейгуна, она бы не оставила от этого проклятого города камня на камне, она бы живьем кожу содрала с каждой карги, легла бы костьми, но отомстила…но это ее отец.
Какое ей дело до родителей Ганна?
Конечно, Фарлонг знала, что Ганн умеет управлять людьми, если захочет. Она видела. Всего лишь слова, правильно подобранные – и кто угодно готов ради него на что угодно. Опасные навыки, но Линде была уверена, что никогда не попадется на искусно заброшенную удочку.
Попалась. Как дурочка.
Видимо, он прощупал ее маленькую слабость – она слишком вымуштрована и ненавидит вести, так как привыкла подчиняться приказам. Он узнал это, и теперь лишь дернул нужную ниточку, чтобы она ему помогла и даже не заметила этого.
Тварь.
Это злило, ведь Фарлонг чувствовала определенную привязанность и – что там греха таить – доверие к Ганну. Сейчас же все перевернулось с ног на голову. Ее использовали? Очаровали? Или все вышло случайно, в стихийном порыве, и она просто сама виновата, что поддалась приливной волне, ведь тот, кому уже приходилось мстить, вряд ли когда-нибудь сможет остановиться?
Она не могла с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать.
Глупая очарованная деревенская дурочка. Ведь Ганнаев не человек даже, он существо. Как ему вообще можно было доверять? Вот сейчас он нащупал первую нить, а что будет дальше?..
А ты думала, Фарлонг, что Бишоп опасен. Бояться нужно не таких, как Бишоп, а таких, как Ганнаев. Чудищ с красивыми лицами и темными умами.
Фарлонг остановилась у одной ведьмы, в груди которой торчала стрела с темным оперением, выдернула ее и нервно обернулась через плечо. Ганнаев о чем-то тихо говорил с Сафией, с его пальцев лилось мягкое сияние – похоже, волшебница пришла в сознание, но еще не могла встать. Каэлин сидела рядом – видимо, осматривала рану. Тишина была угнетающе-чарующей, нарушаемая лишь тихим мелодичным плеском воды, в воздухе стоял пряный запах крови девяти трупов, пыли и гнилой воды - и он навеки останется здесь таким. Так же, как и эти ведьмы, так же, как и уничтоженные по прихоти каргового отродья знания, с помощью которых, наверное, можно было бы построить новый мир, найти ответы на все вопросы, или обрушить все в Ады. Но кто теперь это узнает.
Вполне возможно, что и они будут погребены здесь, в этом вонючем, переполненном трупами, изгоями и безумцами тонущем склепе. О чем ты думала, Фарлонг?
Сафия встала, опираясь на Ганна, который хоть и ощущал острую боль в районе ребер, но не подал виду. Каэлин едва не подлетела к Фарлонг, чтобы осмотреть ее раны, но следопыт смерила ее привычным угрюмым взглядом и бросила что-то вроде "позаботься лучше о себе, я не смогу спасать тебя вечно". Каэлин, казалось, обиделась, но, с точки зрения Ганна, их предводитель была права. Их сильно потрепало, гораздо сильнее, чем они ожидали, слепо бросившись в бой. Ганн не сомневался в том, что то, что они сделали - уничтожили Шабаш, отомстив за его родителей, - было правильно, но на смену этому чувству пришло иссушающее и изматывающее одним своим присутствием опустошение. Гулкауш ушла, отец давным-давно мертв, дом оказался погребенной под водой тюрьмой - все это в совокупности не давало ни одной радостной мысли, ни одной радостной эмоции, кроме потери.
И это было...странно. Разве он не должен испытывать другие чувства?
Фарлонг закончила с мародерством и вернулась, все еще прихрамывая. На ту же ногу, что и в их первую встречу. Невезение какое-то. Вся в крови, в разодранном когтями ведьм плаще и доспехах - похожая на ту бродяжку в их первую встречу в тюрьме.
- Нужно выбираться, - бросила она, озвучив очевидную мысль, - Мы не можем оставаться здесь ни минуты.
Было очевидно, что никому эта идея не по душе, но положение было безысходным. Как в сказках, - тот самый тяжелейший кульминационный момент, который ломает героев, выведя их к счастливому финалу или поражению.
Ганн любил сказки с печальными концами, но только не в этом случае. Все, что угодно, но только не быть ее героем.
- Как ты себе это представляешь? - устало спросила Сафия, тяжело, как старуха, опираясь о посох. Ее алая мантия потемнела от крови и воды, - За дверями полно охраны. Нам не прорваться, по крайней мере, сейчас.
Волшебница, еле держащаяся на ногах, была права. Из раны на ее голове сочится кровь, зловеще поблескивая в полутьме – одна карга отбросила ее заклинанием, шарахнув о стену, точно тряпичную куклу; Каэлин напряженно молчит, с трудом удерживая себя в сознании. Кажется, она ранена в бок, а Ганн… Ганн не сможет прикрыть их магией, да и пара ребер, судя по его ощущениям и сладковато-металлическому привкусу крови во рту, точно сломаны.
Фарлонг кивнула, поджав губы и не смотря ни на кого. Мелкие бусины в серебристых волосах мелодично звякнули.
- Я понимаю, – привычным тоном «я голем, мне все по металлу» согласилась эльфка, холодно чеканя слова и смотря куда-то сквозь своих спутников, - Но рывок необходим, иначе нас затравят, как крыс. Я выведу вас отсюда, но мне нужно знать, в каком вы состоянии.
В воздухе появилось напряжение, неощутимое до этого. Передышка закончилась, но так не хотелось этого осознавать... Нужно двигаться дальше, ведь кто знает, может, путь на берег будет гораздо более опасным, - вряд ли Ковейя Курганис так просто отпускает своих просителей, даже тех безумных отчаянных счастливчиков, сумевших выпутаться из лабиринта Скейна. Но это же лучше, чем ждать, пока их окружат и банально заморят голодом в это каменной коробке?
Они могли бы забаррикадироваться, неторопливо зализывать раны, строить стратегические планы, копить силы, чтобы потом прорвать охрану без потерь…но не в их ситуации это возможно. В их ситуации будет безрадостный сценарий – когда у Фарлонг иссякнут силы и Пожирателю необходимо будет подкрепиться (а будет это очень и очень скоро), у нее не останется выбора: или позволить Голоду уничтожить себя и перекинуться на другого, или же…
Фарлонг, ты же не думала над вторым вариантом? Ты не думала, кого убьешь первым?
Ганн тяжелым взглядом смотрел на эльфку, но она, казалась, его и вовсе не замечала или не хотела замечать. Хотя совсем недавно – в глубоком ведьмином сне, - едва ли не за руку цеплялась, словно испуганная девочка.
- У нас серьезные ранения, - тихо произнесла Каэлин, оглядывая всех своими непроницаемыми глазами, от которых ни одна деталь не уходила незамеченной, - Я не могу вам помочь, к сожалению. Прорываться – самоубийство, но другого выхода нет.
Линдетт выдохнула, словно долго держала дыхание и поморщилась – ее тоже беспокоили собственные раны. И голод. Чем она слабее – тем сильнее он, и тем сложнее его контролировать, а рядом с ней слишком много восхитительно вкусных душ. Если она сорвется – их призраки будут преследовать ее до самой смерти и являться в мысли гораздо чаще, чем Кара, Нишка, Элани и Бишоп.
Кара. Нишка. Элани. Бишоп.
Окку, которого она съела (от одной мысли тошнит, но дьявол его побери, Шевараш, какой его дух был восхитительно вкусный!). Та чудовищная сущность из печи, говорящая разными голосами.
Сафия. Каэлин. Ганнаев.
Брать ответственность за смерть еще и этих троих Линде не хотела. Она устала от всего. Она просто хочет все прекратить и отпустить их на четыре стороны. Пусть делают что хотят, она одна найдет выход. Но сначала она должна их вывести. Целыми и невредимыми, насколько это возможно.
Вдох, Фарлонг. Выдох. Ты же Рыцарь-Капитан, ты была им когда-то, что тебе не справиться с еще одной задачей?
Нашер тебя не так гонял, старый лысый бесполезный лорд на холодном троне.
Нет, она уже не тот Рыцарь-Капитан. Тот Рыцарь-Капитан не боялась принимать решений, не шарахалась от своих же спутников, не пыталась выполнить непосильные задачи. У того Рыцаря-Капитана была поддержка, - не чета этой.
Тот Рыцарь-Капитан мог рассчитывать не только на себя, но и на других.
Все мертвы, Фарлонг, даже изворотливый Бишоп, с которым вы на спор стреляли белок – кто больше насобирает к ужину, - и тот торчит в Стене Безверующих, строя из себя довольного злодея, каким никогда не был.
Все ей лгут. Сафия что-то скрывает про себя, то ли боясь Фарлонг, то ли боясь себя, Каэлин строит далеко идущие планы, выстраивая им всем дорогу в Ады, а Ганнаев – дьявол с чарующей улыбкой за ее спиной, Линдетт вообще не знает, что от него ждать.
Там, в прошлой жизни, она всегда могла положиться на Касавира. На Келгара. На Сэнда. Да даже на Бишопа.
А здесь все носят маски.
- Ранения, – повторила Линдетт, сохраняя тембр голоса ровным и спокойным. Она всю жизнь училась скрывать эмоции, какие-то пара царапин и дурных снов не выведут из строя ее самообладание! - От этого зависит исход нашего путешествия. Сафия?
Она перевела взгляд на волшебницу, но смотрела будто сквозь нее.
…С Сэндом всегда все было в порядке, кажется, он носил с собой целую алхимическую лабораторию, и его зелий с лихвой хватало на весь отряд. Язва Сэнд внимательно следил за тем, чтобы весь отряд держался на ногах. Неведомым образом в кармане Рыцаря-Капитана всегда оказывалась противоожоговая мазь, смиряющая боль в изуродованных кровоточащих руках.
Стой, Фарлонг! Сэнда здесь нет. Его труп лежит в Мерделейне, он уже гниет, ты бы его уже не узнала.
Сафия поморщилась и приложила руку к ране на голове. Ее пальцы окрасились кровью.
- Кажется, у меня сотрясение. Но я могу идти, – уверенно ответила волшебница.
- Хорошо, – бусины, вплетенные в волосы эльфки, вновь легко звякнули при скупом кивке, - Каэлин? Ранение в бок, да?
- Я уже перевязала свои раны, - быстро ответила жрица Илматера, - но кровопотеря может выпить все мои силы.
Линдетт скривила губы. Ей не понравился этот ответ.
…Фарлонг видела за спиной Полунебесной легко ухмыляющегося Касавира, у которого любая рана была «царапиной». Если бы не Касавир, глупая эльфийская дура Фарлонг умерла бы уже много раз.
Стой, Фарлонг! Касавира здесь нет, Касавир мертв, и давно наблюдает за тобой из чертогов Тира.
Линдетт моргнула. Паладин за спиной Каэлин пропал.
- Перетянем потуже, не умрешь, до самого Мулсантира дотянешь, вот увидишь, - следопыт повернула голову в сторону шамана и пару секунд его изучала, словно ища скрытую опасность. - Ганнаев, ты как?
Ганн не сразу понял, что так сразу его насторожило – то, что она не смотрит в его глаза, как обычно, будто пытаясь заглянуть в бездну, или же то, каким тоном было произнесено «Ганнаев». Да, он свыкся с тем, что Линде называет его полным именем, но сейчас в ее голосе появилась другая, настораживающая глубина. Он слышал этот тембр и видел этот взгляд – с этими напарниками Фарлонг гончей набросилась на Габи Аволов в Мулсантире, а позже, не дрогнув, вонзила клинок в сердце Спящей. Просто из-за того, что обе были полудроу. Не дроу даже, а полу. Они не виноваты в том, что они были такими, они не поклонялись Паучьей Королеве, но молодой последовательнице Шевараша было плевать. Она просто выполняла свой долг, будто выкорчевывая сорняк.
Ганну было жаль ее. Запутавшаяся сектантка, по дурости отказавшаяся от улыбки и смеха, с промытыми, прочищенными мозгами, искренне считающая, что все дроу – зло, не вникающая в суть вещей, не вникающая в то, что дети не отвечают за родителей, и он, Ганн, этому живое подтверждение.
И теперь он чувствует, что этот холодный, цепкий взгляд охотника направлен на него. Он провинился? Что, Фарлонг, понравилось убивать карговых отродий? В чем он виноват, дьявол ее задери? В том, что постоянно прикрывал заклинанием и стрелой? В том, что в первую очередь заботился о ее безопасности, а только потом – об остальных и о себе?
Он виноват в том, что он каргово отродье? Что ж, по крайней мере, он не такой, как все.
О чем она думает? По ней не прочитаешь, она полностью закрыта для всех. Это раздражало. Они так много путешествуют вместе, почему бы не начать доверять друг другу?
Особенно…после того, что она для него сделала.
- Порядок. Если я и лишен заклинаний, то это не значит, что потерян самый лучший лучник твоего отряда, Линдетт, - он легко улыбнулся, одной из своих самых обворожительных и искренних улыбок, показывая, что все действительно в порядке.
Фарлонг хмыкнула. Не поверила.
…Она никогда не спрашивала, в порядке ли Бишоп. Просто кидала склянку с зельем или бинты, а следопыт ловко и легко их ловил. Они почти не разговаривали, но достаточно хорошо понимали друг друга, чтобы не расстаться врагами.
И он, Линдетт, в Стене.
Бишоп за спиной Ганна изчез.
Вдох. Выдох. Пару раз моргнуть. Убедиться, что голос не дрожит.
- Я собрала твои стрелы – сегодня они не раз спасали наши жизни, надеюсь, сделают это снова, – она передала Ганну с десяток стрел, и он с некоторой оторопью их принял, ослабляя крепеж колчана, чтобы вернуть на место, - Сафия, Каэлин, вы останетесь здесь, пока мы с Ганнаевом расчистим дорогу к выходу. Жаль, что никто не верует в Тимору, ее благословение нам бы пригодилось.
Ганн презрительно скривил губы, наблюдая за Линде.
«Что, твой божок, отобравший смех, не будет помогать тебе? Хочешь обратиться к другому?»
Фарлонг не обратила внимания на безмолвный всплеск эмоций Ганна, лишь откинула мешавшие волосы назад. Бусины чарующе поблескивали в неярком синеватом свете. Шрам в виде полумесяца – старый, со сглаженными линиями – придавал строгому профилю какую-то сказочную зловещесть. Будто бы она – единственная выжившая, молодая ведьма, красота которой уже испорчена, но не до конца увяла, - настолько гармонично она вписывалась в безрадостный интерьер без света, лишь с призрачным, скачущим огоньком на стенах, преломляющимся о течение воды миллионами бликов.
Линде, эта молодая, не обратившаяся в каргу ведьма из сказки, убрала сабли в ножны, достала из поясного мешочка какую-то склянку, и из голенищ сапог – два стилета. Не охотничьи ножи, положенные следопыту, а оружие убийц и ассассинов южных стран.
- Я пойду вперед. – коротко отчеканила она.
Вот это выходило за все рамки. Вот это уже было безумием.
- С ума сошла? – Ганн подавил желание тряхнуть эльфку за плечи: было опасение, что она засадит оба стилета в его сердце. Слишком много агрессии в ауре. – Я пойду с тобой.
Она как волк, которого загнали в угол. Опасна сама для себя же.
Возможно, именно поэтому ты идешь за ней, Ганн.
Линде заколебалась на секунду. Сафия и Каэлин тоже заметили, что что-то не так, но обе понимали свою бесполезность. Продолжать бои действительно могли только Линдетт и Ганн, но только ведьмак знал, что Фарлонг так и не обработала свои раны надлежащим образом, и если они серьезны…дело могло быть плохо.
- Идем. Но если что-то пойдет не так – сложим головы оба. Сафия, Каэлин, ждите сигнала. Мы прорвемся. Я вытащу вас отсюда. Обещаю.
И, не медля более ни секунды, не дожидаясь шамана, направилась к выходу, за которым их подстерегало множество менее приятных сородичей Ганна.
Что-то подсказывало ведьмаку, что это предприятие может дорого им обойтись.
Но откуда ему было знать, что у Фарлонг уже была одна такая безумная вылазка, с человеком намного более неприятным и ненадежным, чем он?..
Вот только сама следопытка, сравнивая его с Бишопом, считала наоборот.