После целой вечности ожидания кажется, что-то стало проясняться.
Попытался пошевелить пальцами ног - удалось. Я лежал, распластавшись,
в больничной постели, обе ноги были в гипсе, но все-таки это были мои
ноги.
Я изо всех сил зажмурился, потом открыл глаза - и так три раза.
Комната постепенно перестала вращаться вокруг меня. Но где это, черт
побери, я нахожусь?
Постепенно туман, застилавший мозг, начал рассеиваться, и я кое-что
припомнил. Долгие темные ночи, санитарок и уколы. Каждый раз, как только я
начинал приходить в сознание, меня тут же кололи какой-то гадостью. Так
все и было. Да. Именно так. Но сейчас я чувствовал себя вполне прилично.
По крайней мере наполовину. И им придется прекратить это их лечение.
Придется ли?
Может быть, и нет - внезапно пришло на ум.
Естественный скептицизм относительно чистоты человеческих намерений
прочно укоренился в моем мозгу. Да меня просто перекололи наркотиками, -
внезапно сообразил я. По моим ощущениям, никакой особой необходимости в
этом не было и не могло быть, но если уж они начали, то с какой стати им
останавливаться именно сейчас? Ведь наверняка за это заплачено. Значит -
действуй хладнокровно и сделай вид, что ты все еще в дурмане, - подсказал
мой внутренний голос, мое второе я, самое худшее, но и более мудрое.
Я последовал его совету.
Санитарка осторожно заглянула в палату примерно десятью минутами
позже и, конечно, я все еще храпел. Дверь тихо закрылась.
К этому времени в памяти восстановилось кое-что из того, что
произошло.
Я смутно припоминал, что попал в какую-то аварию. Что произошло потом
- было как в тумане, ну, а о том, что было до этого, я вообще не имел ни
малейшего представления. Но сперва меня привезли в обычный госпиталь, а
потом перевели сюда, это я помнил, но не знал, почему.
Однако я чувствовал, что ноги были в полном порядке. По крайней мере,
я вполне мог ходить, хотя и не помнил точно, сколько времени прошло с тех
пор, как я их сломал. Ну а то, что у меня было два перелома - это помнил.
Голова несколько кружилась, но вскоре это прошло, и я поднялся,
держась за железный прут изголовья кровати, и сделал свой первый шаг.
Полный порядок - ноги меня держат.
Итак, теоретически я вполне способен уйти отсюда восвояси.
Я вновь добрался до кровати, улегся поудобнее и стал думать. Меня
зазнобило, на лбу выступил пот. Во рту отчетливо чувствовался вкус
сладкого пудинга...
В Дании пахло гнилью...
Да, я попал в автокатастрофу, да еще какую... Затем дверь открылась,
впустив в комнату луч яркого света из коридора, и сквозь щелки век я
увидел сестру со шприцем в руках.
Она подошла к постели - широкобедрая бабища, темноволосая и с
толстыми руками.
Как только она приблизилась, я сел.
- Добрый вечер, - сказал я.
- Д-добрый... - ответила она.
- Когда я выписываюсь отсюда?
- Это надо узнать у доктора.
- Узнайте!
- Пожалуйста, закатайте рукав.
- Нет, благодарю вас.
- Но мне надо сделать вам укол.
- Нет, не надо. Мне он не нужен.
- Боюсь, что доктору виднее.
- Вот и пригласите его сюда, и пусть он сам это скажет. А до того я
не позволю делать себе никаких уколов.
- И все же боюсь, что тут ничего нельзя сделать. У меня точные
указания.
- Они были и у Эйхмана, а поглядите-ка только, что с ним сделали.
И я медленно покачал головой.
- Ах вот как, - сказала она. - Учтите, что мне придется доложить об
этом... этом...
- Обязательно доложите, - съехидничал я, - и кстати, во время своего
доклада не забудьте сказать, что я решил выписаться отсюда завтра утром.
- Это невозможно. Вы не можете даже стоять на ногах, а что касается
внутренних повреждений и кровоизлияний...
- Посмотрим, - сказал я, - спокойной ночи.
Она исчезла из комнаты, не удостоив меня ответом.
Я вновь улегся поудобнее и задумался. Похоже было, что я нахожусь в
частной клинике, и это означало, что кто-то должен был оплачивать счет, и
немалый. Но кто? Кого я знал? Я не мог вспомнить ни одного своего
родственника или друга. Что из этого следовало? Что меня упрятали сюда
враги?
Я стал думать дальше.
Ничего.
И никого, кто мог бы поместить меня сюда.
Мой автомобиль упал с небольшого утеса прямо в озеро... И это было
все, что я помнил.
Я...
Я весь напрягся, и меня вновь прошиб пот.
Я не знал, кто я такой.
И чтобы хоть чем-то занять себя, я уселся на постели и принялся
разбинтовывать все свои повязки. Под ними все было в порядке, да к тому же
меня не оставляло чувство, что я все делаю правильно. Я сломал гипс на
правой ноге, используя как рычаг железный прут, выломанный в изголовье
кровати. У меня внезапно возникло чувство, что надо убираться отсюда как
можно скорее, и что мне обязательно надо сделать что-то очень важное.
Несколько раз согнул и разогнул правую ногу. Полный порядок.
Разбив гипс на левой ноге, я поднялся и подошел к стенному шкафу.
Моей одежды там не было.
Затем я услышал шаги. Я вернулся на кровать и как можно более
тщательно накрылся бинтами и разломанным гипсом.
Дверь вновь открылась.
Затем комната ярко осветилась, и у самого входа, у выключателя встал
здоровенный детина в белом халате.
- Мне сказали, что вы тут грубо отказываетесь подчиниться нашей
санитарке, - сказал он. Здесь уже было не притвориться спящим. - Как это
понять?
- Не знаю, - ответил я, - а что?
Это его обеспокоило на секунду-другую, затем, нахмурившись, он
продолжал.
- Сейчас время вашего вечернего укола.
- Вы врач?
- Нет, но мне велено сделать вам укол, а для этого у меня хватит
медицинской подготовки.
- А я отказываюсь от укола, - сказал я, - и имею на это полное
юридическое право. В конце концов, какое вам дело?
- Я сделаю вам укол, - проговорил он, приближаясь с левой стороны
кровати.
В руке его появился шприц, тщательно до этого скрываемый.
Это был очень некрасивый, грязный удар, дюйма на четыре ниже пояса,
если я не ошибаюсь. Он упал перед кроватью на колени.
- .... .... - сказал он спустя некоторое время.
- Еще раз подойдете ко мне, и пеняйте на себя.
- Ничего, мы умеем обращаться и с такими пациентами - выдавил он с
трудом.
Тогда я понял, что наступило время действовать.
- Где моя одежда?
- ... ... - повторил он.
- В таком случае мне придется позаимствовать вашу. Дайте-ка ее сюда.
Его ругань начала уже утомлять меня, так что пришлось накинуть на
него простыню и оглушить железным прутом.
Примерно через две минуты я был одет во все белое - цвет Моби Дика и
ванильного мороженого. Какое уродство.
Я запихал его в стенной шкаф и выглянул сквозь зарешеченное окно. Я
увидел старую луну с молодым месяцем на руках, качающую его над верхушками
тополей. Трава слабо серебрилась и переливалась тонким светом. Ночь слабо
спорила с солнцем. Ничто не подсказывало, где именно я находился. Комната
моя тем не менее располагалась на третьем этаже здания, и освещенный
квадрат окна слева внизу от меня говорил о том, что на первом этаже кто-то
не спал.
Так что я вышел из комнаты и осмотрел коридор. Слева он заканчивался
глухой стеной с зарешеченным окном, и по обе стороны располагались четыре
двери. Скорее всего, они вели в такие же палаты, как и моя. Вернувшись к
окну, я не обнаружил ничего нового: те же деревья, та же земля, та же
ночь. Я повернулся и направился в другую сторону.
Двери, двери, двери без единой полоски света под ними, и единственный
звук - шлепанье моих ног, да и то только потому, что позаимствованная
обувь оказалась слишком велика.
Часы моего вышибалы показывали пять часов сорок четыре минуты.
Металлический прут я заткнул за пояс под белым халатом, и он очень
неудобно бил меня во время ходьбы по бедру. На потолке примерно через
каждые двадцать футов горела лампа дневного света.
Добравшись до первого этажа, я свернул направо и пошел по коридору,
высматривая дверь с выбивающейся из под нее полоской света.
Дверь эта оказалась самой последней в коридоре, и я был так невежлив,
что вошел в нее без стука.
За большим полированным столом, наклонившись над одним из ящиков,
сидел человек в роскошном халате. На палату эта комната что-то не была
похожа.
Он поднял голову, глаза его загорелись, а губы раздвинулись на
секунду, как будто он хотел закричать, но удержался, увидев выражение
моего лица. Он быстро встал.
Я закрыл за собой дверь, подошел ближе и поздоровался:
- С добрым утром. Боюсь, у вас будут крупные неприятности.
Люди, по-видимому, никогда не излечатся от любопытства по поводу
неприятностей, потому что, подождав те секунды, которые потребовались мне,
чтобы пересечь комнату, он спросил:
- Что вы хотите этим сказать?
- Я хочу сказать, - ответил я, - что я собираюсь подать на вас в суд
за то, что вы держали меня взаперти, а также за издевательство и
незаконное употребление наркотиков. В настоящий момент у меня как раз
начался тот период, когда мне необходим укол морфия, а потому я за себя не
отвечаю и могу начать бросаться на людей, и...
Он выпрямился.
- Убирайтесь отсюда!
Тут я увидел на столе пачку сигарет. Закуривая, я процедил:
- А теперь сядьте и заткнитесь. Нам надо кое-что обсудить.
Сесть-то он сел, но не заткнулся.
- Вы нарушаете сразу несколько наших правил!
- Вот пусть суд и разберется в том, кто и что нарушает, - ответил я.
- А теперь мне нужна моя одежда и личные вещи. Я выписываюсь.
- Вы не в том состоянии...
- Вас не спрашивают. Гоните мои вещи, или я действительно обращусь в
суд.
Он потянулся к кнопке звонка на столе, но я отбросил его руку.
- Мои вещи, - повторил я. - А это вам следовало сделать раньше, как
только я вошел. Сейчас уже слишком поздно.
- Мистер Кори, вы были очень тяжелым па...
Кори???
- Сам я сюда не ложился, - перебил его я, - но будьте уверены,
выписаться отсюда я выпишусь. И причем сейчас. Так что не задерживайте
меня.
- Совершенно очевидно, что вы сейчас не в том состоянии, чтобы
оставить стены клиники, - ответил он. - Я не могу допустить этого. Сейчас
я позову санитара, чтобы он помог вам добраться обратно в палату и уложил
в постель.
- Не советую. В противном случае вы на себе испытаете, в каком я
сейчас состоянии. А теперь ответьте мне на несколько вопросов. Во-первых,
кто поместил меня сюда и платит за всю эту роскошь?
- Ну хорошо...
Он вздохнул, и его маленькие усики печально опустились долу.
Открыв ящик стола, он сунул туда руку, и я насторожился.
Мне удалось выбить пистолет еще до того, как он спустил
предохранитель. Очень изящный кольт-32. Подобрав пистолет с крышки стола,
я сам снял его с предохранителя и направил в сторону доктора.
- Отвечайте. По-видимому, вы считаете, что я опасен, и можете
оказаться правы.
Он слабо улыбнулся и тоже закурил, явный просчет с его стороны, если
он желал выглядеть уверенным в себе. Руки у него здорово тряслись.
- Ну ладно, Кори, - сказал он. - Коли это вас успокоит, то поместила
вас сюда ваша сестра.
- Какая сестра?
- Эвелина.
И это имя мне ни о чем не говорило.
- Странно. Я не видел Эвелину много лет, сказал я. - она даже не
знала, что я живу в этих местах.
Он пожал плечами.
- И тем не менее...
- А где она живет сейчас? Я хотел бы навестить ее.
- У меня нет при себе ее адреса.
- В таком случае узнайте его.
Он поднялся, подошел к полке с картотекой и вытащил оттуда одну из
карточек.
Я внимательно прочел все, что там было написано.
Мисс Эвелина Флаумель...
Адрес в Нью-Йорке тоже был мне незнаком, но я его запомнил. Судя по
карточке, меня звали Карл. Карл Кори. Прекрасно. Чем больше данных, тем
лучше.
Я засунул пистолет за пояс, рядом с прутом. Естественно, поставив на
предохранитель.
- Ну ладно, - сказал я. - Где моя одежда и сколько вы мне заплатите?
- Вся ваша одежда пропала при катастрофе, - прошипел он, - и я все же
должен сообщить вам, что у вас были сломаны обе ноги, причем на левой
переломов было два. Честно говоря, я просто не понимаю, как вы можете
стоять. Прошло всего две недели...
- Я всегда поправляюсь быстро, - ответил я. - А теперь поговорим о
деньгах.
- Каких деньгах?
- Которые вы заплатите мне, чтобы избежать суда за незаконное
содержание в клинике, злоупотребление наркотиками и так далее.
- Не будьте смешным.
- Кто из нас смешон? Я согласен на тысячу долларов наличными, только
сразу.
- Я не намерен даже обсуждать этого вопроса.
- А я все-таки советую вам подумать, ведь что ни говори, посудите
сами, что будут болтать о вашей клинике, если я не промолчу. А я вне
всякого сомнения обращусь в медицинское общество, в газеты...
- Шантаж, - сказал он, - но я на него не поддамся.
- Заплатите вы мне сейчас или потом, после решения суда - мне все
равно. Но сейчас это обойдется значительно дешевле.
Если он согласится, то я буду твердо знать, что все мои догадки были
верны и эта история достаточно грязна.
Он уставился на меня и молчал довольно долго.
- У меня нет при себе тысячи, - в конце концов выдавил он.
- В таком случае назовите цифру сами, - предложил я.
После еще одной паузы он добавил:
- Это вымогательство.
- Ну какие между нами могут быть счеты? Валяйте. Сколько?
- В моем сейфе есть долларов пятьсот.
- Доставайте.
Тщательно осмотрев свой маленький стенной сейф он сообщил мне, что
там всего лишь четыреста тридцать долларов, а так как мне не хотелось
оставлять отпечатков пальцев, пришлось поверить ему на слово. Я забрал
купюры и засунул их во внутренний карман.
- Где тут у вас ближайшая компания такси?
Он назвал место, и я проверил по телефонному справочнику, заодно
уточнив, где я нахожусь.
Я заставил его набрать номер и вызвать мне такси, во-первых, потому,
что не знал названия его клиники, а во-вторых, потому, что не хотел
показать ему, в каком состоянии моя память. Одна из повязок, которые я
тщательно удалил, была вокруг головы.
При заказе машины я услышал и название клиники:
"Частный госпиталь в Гринвуде".
Я затушил сигарету, вытащил из пачки другую и освободил свои ноги от
примерно двухсотфунтовой тяжести, усевшись в удобное кресло коричневой
кожи рядом с книжным шкафом.
- Подождем здесь, и вы проводите меня до выхода.
От него я больше так и не услышал ни слова.
Мы Вконтакте
Девять принцев Амбера 
