Опускаю лук. Я опять сделал всю грязную работу. ВАШУ грязную работу. Оставайтесь чистенькими, твари, только у вас все равно не выйдет, ни черта у вас не выйдет, можете мне поверить.
Лицо рыцаря-капитана словно оледенело. Стоит, не в силах пошевелиться, с клинка капает уже начинающая остывать кровь, чужая кровь.
Нишка… Казалось бы, какие моральные устои у воровки? Но нет: стыдливо пряча глаза, тифлинг торопливо вытирает кинжал какой-то вонючей тряпкой.
И правильно, прячь. Если ты посмотришь на меня с укором – я вырву твои чертовы глаза. Обещаю.
Переступить через тело этого друида, обойти, пнуть? Что ты выберешь, Бишоп? Что сделает тебя более грязным в глазах этих демоновых праведников?
Я лениво подхожу к телу этой наивной девчонки и выдергиваю свою стрелу. Из открывшейся в шее дыры сразу же начинает течь кровь.
Этой земле полезно вкусить эльфийской крови.
Вглядываюсь в ее черты лица. Зачем мне это нужно? Зачем вспоминать, как она с криком недоверия отшатнулась, как стрела точно и гладко вошла в нежную шейку, как серп выпал из руки, которая взметнулась к горлу, как будто пытаясь уберечь его. Уберечь от чего? Очнись, дура, ты уже холодная.
Я убил тебя так, как хотел. Одной стрелой. В шею. Я много раз прокручивал это в голове, слыша твой голос, твои нравоучения, твой пустой треп. Но никогда не думал, что сделаю это в Топях. Все возвращается туда, где началось? Ты пришла из Топей, там и сдохла.
Я рад этому.
Мне совсем не хочется вспоминать, как она улыбалась мне, преисполненная радостью, когда я не пытался ей нагрубить. Я просто устал. А она уже о чем-то мечтала.
В тот вечер я вышел из Крепости, миновал деревеньку и направился к лесу, который и лесом назвать было сложно. Чего я искал? Чего хотел? Ответ на свой последний вопрос я знал точно – убивать. Я хотел убивать. Находиться с этими идиотами не было сил. Крестьянку наконец-то прикончили, а они вместо того, чтобы радоваться, лили слезы и пили, пили, пили… Выпить бы и я не отказался, но не за безмозглую фермершу же! Нет, если бы я просидел в Крепости еще с минуту, то точно бы пристрелил либо паладина, либо нашу капитаншу.
В лесу было спокойно. Разумеется, до поры до времени, пока не послышался треск и на поляну, где я сидел, не ввалилась эта корова. В смысле, жрица деревьев. Может ей и казалось, что она бесшумна и легка, но мой слух ей не обмануть – Келгар и тот тише бы прошел.
Странно, но увидев меня, друидка не ушла, а наоборот направилась ко мне. Как же сильно она меня раздражала в тот миг! Глупая, неповоротливая эльфийка, помешанная на своих грибах и травах.
Я думал, что она опять начнет причитать по поводу моей охоты, но она просто села рядом со мной.
— Какого дьявола тебе здесь надо? – хмуро поинтересовался я. Проще встать и уйти, но место мне нравилось. Уступать его жрице деревьев я не собирался
— Я думала, ты скучаешь. – Просто ответила она. Нет! Я не скучаю. У меня есть волк и эта гребаная туша кролика, которую сегодня пожарят на ужин. У меня все было отлично, пока не появилась ты!
— Ты ошиблась. – Вот и все, что я произношу вслух. Сухо. С надеждой, что она пойдет куда шла.
Она молчит, но уходить не собирается. Просто смотрит в пустоту, и один дьявол знает, о чем думает. Хотя, может ли она вообще думать?
— Ты так и собираешься здесь сидеть? Не хочешь поискать себе более подходящую компанию? – Быть вежливым? Это к паладину. Мне не нравится эта идиотка, хотя разок переспать бы с ней я не отказался. При условии, что она не перекинется в самый ответственный момент в кабана.
— Честно говоря, Бишоп, я хотела с тобой поговорить. Специально искала. Эти деревья подсказали мне, как найти тебя.
— Поменьше болтай с теми, кто не может ответить, девочка, и, возможно, не сойдешь с ума.
— Но ТЫ можешь мне ответить?
— Могу. Но не хочу. Убирайся, пока я не слишком зол. Потом будет поздно. – Я предупреждаю. Я не хочу убивать ее сейчас, когда вся компания этих героев еще не отошла от смерти такой же блаженной, как эта.
— Тогда просто выслушай меня. Я никуда не уйду.
Я поворачиваюсь к ней. Она сидит, прислонившись к дереву, голова откинута, взгляд по-прежнему устремлен в никуда, драная юбка натянута на коленях, того и гляди порвется. Выглядит сущей оборванкой и рада этому. Не возбуждает. На ее лице блуждает какая-то поганая улыбочка, будто она знает что-то, о чем я и не догадываюсь. Пусть так. Мне плевать.
— Я чувствую в тебе стремление убивать ради удовольствия. Ради жажды крови и ненависти, что выплескивается на тебя. Ты ищешь спасение в ненависти, которой добиваешься, на которую вынуждаешь. Весь наш отряд ненавидит тебя, Бишоп. Точнее, почти весь. Сэнд не испытывает к тебе ненависти, Гробнар, я…
Надо же, и что теперь? Разрыдаться от умиления?
— И еще… — продолжала вещать эта дура, как будто это что-то для меня значило, — я не просто не ненавижу тебя, понимаешь? Я чувствую к тебе симпатию.
Я посмотрел на нее еще раз. Может, все-таки переспать? Чувствует она… Нужны мне твои чувства, эльфийка! Ты все равно покойница, так или иначе. Ваше дело обречено на провал.
— Ты молчишь… Ну и молчи, это не важно. Мне не нравится наша лидер. Она зла, бесчувственна. Ей нет никакого дела до Круга. Она поглощена победой и Касавиром. Слепая. Я жалею, что пошла с ней, но не могу уйти.
Вот, значит, как. Не можешь. И я пока не могу. Но это только пока, жрица деревьев. Тебе не хватит смелости порвать со всем этим, сбежать, когда поймешь, что стоишь у пропасти. Ты слишком глупа и благородна.
— Пойми, я бы не пришла сегодня, если бы не чувствовала, что близится конец! Конец всему, что мы делаем. Смерть Шандры – первое на пути нашей гибели. Я боялась, что другого шанса поговорить не будет.
— Что дает тебе этот разговор? – Все-таки ответил. Зачем? Не знаю. Может, я такой же дурак, которому нравится пустая болтовня?
— Просто хочу, чтобы ты знал… Бишоп, я на твоей стороне. Я хочу помочь.
Помочь? В чем? Нет, эльфийка, ты можешь, конечно, стянуть с себя эту серую тряпку и лечь на травке, но удовольствия от этого будет немного.
— Бишоп, скажи, почему ты всех ненавидишь? К чему эта показная грубость?
— Это не показная грубость, друидка, — я пододвигаюсь к ней и шепчу в самое ухо, — а самая настоящая, которую вы все заслуживаете.
Она вздрогнула. Наверное, мне удалось пронять ее. А потом протягивает руку и проводит пальцами по шрамам на моей ладони. Я отдергиваю руку, с трудом сдерживаясь, чтобы не сломать ее тонкие дрожащие пальцы. Какого дьявола?
— Это ожоги? – Она и не думала обидеться, поднимает свою руку на уровень глаз и разглядывает подушечки пальцев, будто на них что-то отпечаталось.
Ожоги. Да, девочка, по всему телу. Но тебе не обязательно знать, при каких обстоятельствах я их получил.
— У меня тоже есть шрамы. Но их не видно. Они… душевные, Бишоп. Мою душу норовят изрезать все, от нее уже мало что осталось, но этими жалкими остатками я верна Кругу и тебе.
Почему бы тебе не заткнуться? Зачем мне нужны твои откровения?
— И ты позволяешь резать свою душу? Ты еще более слабая, чем казалась мне поначалу. Кто же режет ее?
— Я не хочу жаловаться, Бишоп.
— Начала – говори. – Нет, мне не стало интересно, но пусть говорит.
— Раз ты хочешь… Про друидов Круга ты не знаешь, они неинтересны тебе. Наша лидер. Она казалась такой светлой, мне так хотелось сделать для нее что-нибудь хорошее, но она превратилась во что-то бездушное. Она волнует меня больше всего. Рядом с ней я задыхаюсь, она – источник наших бед.
Я полулежу, лениво перебираю пальцами кровавый мех задранного Карнвиром кролика, мне все равно, какой грязью девочка поливает нашу капитаншу. Она никогда не скажет ей этого в лицо. О том, что боится, о том, что ненавидит. Именно!
— Ты же тоже ненавидишь? Обвиняешь меня в ненависти, и ненавидишь сама.
Она качает головой, потом поднимается и расправляет свою облезлую юбку тонкими пальцами.
— Это не ненависть. Это горечь и отчаяние. Но знай, что я буду бороться до последнего. И, как бы глупо это не звучало, я верю тебе, Бишоп, ты сделаешь правильный выбор.
Я переспал с ней. Не знаю, что на меня нашло, но когда она собралась уходить, я повалил ее обратно. И зачем мне было это нужно? Черт знает. Самое смешное, что ей понравилось, она шептала мое имя, она верила мне, дарила себя мне, хотела быть со мной.
У нее соленые слезы. И красивые глаза. И очень тонкие пальцы.
Наваждение уходит. Я снова стою в Топях, передо мной тело этой эльфийки. Она не ожидала того, что я ее убью. Это весело вдвойне.
После того вечера на лесной поляне мы с ней не разговаривали. Хватит.
Мы больше никогда не оказывались в одной команде во время вылазок в тыл врагов. Никогда. Как будто специально избегали друг друга. Но мне было плевать. Значит, избегала она. На это тоже было плевать.
А потом я вызвался помочь с Кругом. Зачем? Я не знал. Но перебить этих друидов было сущим удовольствием. Как и убить тебя, эльфийка.
Сейчас, слыша мерзкий голос Нишки, которая предлагает вернуться, я понимаю, что уйду. Она не смогла. Ей не дали. Я не дал. И я же уйду. Не сейчас, чуть позже. Но мой уход станет куда более ярким. Он взорвется ненавистью, и вся Крепость утонет в ней.
Вот увидишь, Элани.
|
Мы Вконтакте
