Келгар был отличным воином, верным другом и соратником, дебоширом, но неизменно добрым дворфом – он был кем угодно, но никогда не был королем. Его никогда не готовили к этому, он был рожден воином, но не правителем.
Он никогда не стремился править, он был очень далек от этого – но теперь, после второй Войны Теней, его народу как никогда нужен был правитель – настоящий Айронфист, настоящий король, которому под силу было надеть родовые рукавицы и пояс, и поднять знаменитый молот.
Когда закончилась война, он вернулся к своему народу, потому что за время своих странствий он понял, что его долг и обязанность – никогда не оставлять свой клан ради жажды приключений.
Он и так слишком много времени провел вдали от своих родичей. Когда-нибудь приходит время возвращаться.
Келгар знал, что будет скучать по своим путешествиям, по Крепости-на-Перекрестке, по Фарлонг, да и по Нишке тоже. Последняя обещала не пропадать и хотя бы изредка писать, но Келгар не был уверен, что она и вправду будет это делать. На Нишку это было бы совсем не похоже.
А жаль. Келгар никогда бы в этом не признался, но он искренне привязался к рогатой воровке. По крайней мере, с ней было весело, и сейчас, в окружении своего клана, ему не хватало ее язвительных шуток и беспечного смеха.
Но жизнь не стоит на месте. Она идет дальше, и Келгар – вместе с ней.
Быть королем – донельзя тягостно. Раньше Келгар никогда об этом не думал. На короле лежит ответственность за его народ, и эта ответственность за сотни преданных тебе жизней тяжелым грузом давит на плечи. Как же теперь Келгар понимал Фарлонг, которая была сама не своя после того, как у нее появилась Крепость-на-Перекрестке.
Но Келгар был уверен, что справится. Он Айронфист, для него нет ничего невозможного.
- Мы вернем нашему клану былое величие, - пообещал он в первый же день своего возвращения. – Мы отстроим свою крепость заново, и будем жить в мире.
Ему поверили. За ним последовали.
Несмотря на свое новое положение в клане, Келгар не чурался тяжелой работы. Вместе с простыми дворфами он тесал холодные каменные глыбы, вырезал на стенах руны, ковал мечи и доспехи, тренировал молодежь. Он любил тяжелую работу, она делала его равным с его людьми. К Келгару тянулись, его любили и искренне уважали.
Нет короля лучше, чем того короля, которого любит свой народ.
Вместе с талантливыми рабочими Келгар восстанавливал залу за залой, возвращая руинам былой облик суровой дворфийской красоты. Меньше, чем за год, крепость обрела вполне жилой вид. Потоком начали возвращаться дворфы – старики, женщины и дети, снова зазвучали их голоса под высокими сводами родного дома.
Загорелись богато украшенные лампы на стенах, матово замерцали гладко облицованные плиты, радостно зазвучала музыка – жизнь потекла своим чередом.
Дворфы были счастливы. У них был свой дом, им не нужно было ни с кем сражаться. Наступило время мира, и Келгар надеялся, что его народу больше не придется испить горькой отравы войны.
Быстро бежали годы. Келгар показал себя хорошим и честным правителем, стал спокойнее и терпеливее. Если бы раньше кто-нибудь сказал Келгару, что он настолько изменится, он бы рассмеялся, но воистину, бремя короля и медленное течение времени берут свое.
Быстро росла крепость Айронфистов, выше становились залы, добывалось золото в шахтах. Очень скоро народ Келгара стал торговать с Невервинтером, и богатства потекли рекой. Ковалось оружие, выплавлялись украшения – казалось, что вновь для дворфов настал век размеренного счастья и достатка.
Келгар был по-своему счастлив. И как никогда осознал правоту слов жреца Тира, сказанные ему, кажется, уже сотни лет назад – счастье жить не для себя, но счастье – жить для других.
***
Келгар сидел в своих покоях, задумчиво поглаживая лоснящуюся бороду, перевитую золотой нитью. На его коленях лежал замызганный кусок пергамента, исписанный размашистым, нервным почерком.
Келгар давно не получал писем от Нишки. Последнее ее письмо пришло год назад. Она писала, что неплохо устроилась, далеко от Невервинтера, и дела ее идут в гору. Правда, какие именно дела у нее шли в гору, Нишка умалчивала, но Келгар знал, что она по-прежнему промышляет воровством. А может, занялась чем-нибудь более прибыльным. В любом случае, он искренне надеялся, что с ней все хорошо.
«Скучаю по тебе, толстяк. Быть может, как-нибудь загляну к тебе в гости. Интересно посмотреть, насколько ты разжирел, не отрывая свою задницу от трона».
Келгар ухмыльнулся и перевернул листок. Гадкая девчонка, все так же остра на язык, но демоны его побери, ее Келгару страшно не хватало.
«Чуть не забыла! Когда в последний раз была в Невервинтере, видела Сэнда. Выглядит он не очень, если честно. Стал очень скучным и очень занудным. Хотя и раньше был таким. Но сейчас хуже. Думаю, ты можешь представить».
Дворф нахмурился. И снова – ни словечка о Фарлонг. Несмотря на то, что война давно минула, он не переставал надеяться, что эта болотная девочка все же жива.
Слабая надежда, но Келгар не желал от нее отказываться. Просто нелегко признавать то, чего так не хочет принять собственное сердце.
Вздохнув, Келгар сложил письмо пополам, тяжело поднялся и спрятал листок в богато украшенную шкатулку. На дне шкатулки жалкой, сиротливой стопкой хранились остальные письма от тифлинга. Келгар осознавал, что все это выглядит смешно и нелепо – он, король Айронфистов, словно подросток хранил письма, пряча их от любопытных глаз.
Но эти письма, редкие и короткие, были единственной ниточкой, которая связывала его с прошлым. С Нишкой и остальными, кого Келгар уже никогда не увидит.
Казалось, что из шкатулки ему шептали голоса погибших, и это было нелегко.
Келгару стало грустно.
По привычке пригладив длинную бороду, отросшую до живота, он покинул свои покои, по длинному коридору – к живым голосам, к яркому пламени очагов в кухнях, и запаху вкусной еды.
На длинных скамьях общей столовой тесно сидели дворфы, празднуя окончание нового дня. Эль и темное, густое пиво лилось рекой, жир сочился по пальцам, весело сверкали глаза, топорщились бороды, стучали о керамику ложки.
Келгар поздоровался с парочкой дворфов, как можно более незаметно пристроился на свободном местечке в конце стола, придвинул к себе свободную тарелку, и от души порадовался, что дворфы настолько привыкли к его присутствию за вечерней трапезой, что больше не делают из его появления целое событие. Так было не в пример легче. Келгар ненавидел внимание, а еще больше ненавидел в глазах своих людей подобострастное подчинение и склоненных колен.
Громко звучал чей-то веселый смех, где-то позади упал кубок, кто-то выругался и закашлялся. Рокот голосов под высокими сводами немного напоминал шелест волн о причалы Невервинтера.
Почесав затылок, Келгар потянулся к кувшину с элем, щедро плеснул в пустующий кубок – до краев наполнил его медово-золотистым напитком, светлым, как пески родника Старого Филина, пьянящим, как вино в таверне Дункана Фарлонга. Что ни говори, выпивка на поверхности была очень даже ничего.
- Эй, ты! – гаркнул над ухом Келгара громкий женский голос. – Что это за свинство?
Келгар удивленно поднял взгляд – над ним, пыша яростью, нависла рыжеволосая дворфийка, уперев руки в бока.
- Чего?
- Ты тарелку уронил! На полу грязь, и жир! А мне потом все здесь убирать. Почему никто не думает о том, что Шарка каждый день тут после всех этих свиней полы натирает, а?
Келгар несколько раз моргнул.
- Не ори, женщина, это всего лишь тарелка, а не разделанный заживо орк! – пробурчал он, возвращаясь к своему кубку.
Дворфийка булькнула горлом и треснула кулаком по столу.
- Я тебе сейчас покажу, как орков разделывать! – рявкнула она, потрясая рукой перед носом Келгара. – Что это за безобразие?
Несколько дворфов повскакали с мест, придерживая Шарку за плечи.
- Не кричи, Шарка, ты говоришь с королем!
Шарка прищурилась.
- Да хоть с тремя королями – я требую уважения к моей работе! Куда ни плюнь – одни короли, а у меня и без вас работы по горло!
Келгар проглотил свой эль и с удивлением воззрился на дворфийку. Она окинула его мрачным взглядом, пренебрежительно фыркнула, и ушла, покачивая широкими бедрами, отвесив пару подзатыльников двум рыжеволосым дворфам – судя по огненно-рыжему цвету их волос – своим братьям.
- Вот это женщина, - посмеялся Келгар, поглаживая бороду. – Не женщина, а настоящий огонь!
***
Молот Айронфистов лежал на пьедестале, залитый потоками лунного света, падавших с пробитого в каменном потолке окна. Белое сияние играло на гладкой, темной рукояти высвечивало руны, выбитые на металле.
Было тихо. Лишь эхо гуляло по сонным коридорам крепости, да в лунное окно выл наземный ветер, приносивший ароматы ночных цветов и пьянящего лета.
Келгар представил, как сейчас там, на поверхности – россыпь ярких звезд, точно драгоценные камни, оправленные дворфами, огромная луна, окруженная Слезами Селун, стрекот насекомых, горький запах полыни и мяты, затоптанной тяжелой ногой.
Келгар вспомнил, как он со своими спутниками разбивал лагерь, долго возился с костром, слушал неверное пение Шандры и вечную перебранку Кары и Сэнда, которая никогда не казалась серьезной – словно они ссорились просто потому, что уже привыкли.
- Демоны побери, хорошие же были времена! – вздохнул Келгар.
- С кем это ты разговариваешь?
Чужой голос резанул по ушам, и Келгар обернулся, вглядываясь в подсвеченный факелами полумрак.
За его спиной стояла Шарка – немного растерянная, но насмешливая. Лицо у нее было славное, миловидное, веснушчатое, а глаза серые, окруженные лучиками мелких морщинок – знаком веселого, легкого нрава. На щеках – едва заметные ямочки, рыжие волосы заплетены в аккуратную косу.
Келгар прокашлялся.
- Мыслил вслух. Знаешь, бывает такое.
Шарка сощурилась:
- Что бывает?
- Разговор с самим собой.
Шарка ухмыльнулась.
- Мне всегда казалось, что сами с собой говорят только двинутые.
- Эй, женщина, прикуси свой острый язык! – пробурчал Келгар.
- А то что? – Шарка улыбнулась. – Треснешь меня по голове этим молотом?
- Не исключено! – Келгар весело подмигнул. – Этим молотом я в свое время перебил множество орков, багберов и восставших мертвецов.
- Каким образом?
- Что?
- Ну, как ты их убивал?
- Эээ… ну, я размахивал молотом влево-право, вот так.
- Вы, мужчины, только и умеете, что своими молотами размахивать.
Келгар поперхнулся воздухом. Шарка широко ухмыльнулась.
- Что за невыносимая женщина! – вздохнул Келгар. – Когда-нибудь я прибью тебя за твои слова!
- Можешь попробовать, - кивнула Шарка. – Многие пытались. Думаешь, у тебя получится?
Келгар выругался сквозь зубы. Ну вот почему, почему его всю жизнь окружают невыносимые, наглые и самоуверенные женщины? Как будто одного общества Нишки ему было мало…
- Неудивительно, что тебя замуж никто не берет.
- Это все потому, что у всех дворфов, что предлагали, были недостаточно большие молоты.
Увидев выражение лица Келгара, Шарка громко, весело рассмеялась.
- О, мой король покраснел? – Она утешительно похлопала его по плечу. – Ну, ничего, может, твой молот мне окажется по вкусу.
Ухмыльнувшись, она оставила Келгара одного, покинув залитый лунным светом зал.
А Келгар, чувствуя себя идиотом, разинув рот, смотрел ей вслед.
- И что она так к молотам привязалась, чертова баба, - сказал он в темноту, после чего медленно улыбнулся.
Келгар всегда любил женщин с характером.
***
Когда-то давно Келгар говорил, что когда война закончится, он обязательно женится на смазливенькой дворфиечке и наплодит маленьких Айронфистов. Он не лукавил – Келгар не чурался семейной жизни, и детей любил, просто редко это показывал.
Теперь он был королем, а война осталась позади – самое время для того, чтобы окончательно оставить мысли о приключениях и завести семью.
С Шаркой Келгар чувствовал себя счастливым – по-своему, конечно, но, чего таить, ему было хорошо. Разумеется, Шарка, как и любая дворфийская женщина, обожала кричать, ссориться и бить посуду, но зато с ней никогда не было скучно.
За пять лет их совместной жизни Келгар научился не рыгать за столом, стал меньше пить, и носки не валялись по всем покоям, источая запахи немытых ног.
И при этом Шарке было совершенно все равно, что Келгар – король. Орала она на него так же, как и на своих братьев.
А на сносях Шарка стала совсем невыносимой. Дошло до того, что Келгар боялся возвращаться в свои покои, и старался как можно реже попадаться на глаза жене.
Беременная дворфийка – хуже разъяренного дракона. Но дракона с горем пополам можно убить, а вот что с женой делать – Келгар не знал.
А потом появились их дети – крошечные, громко кричащие близнецы, сильные и крепкие, с рыжим пушком и темными, как жучки, глазами. Сыновья. А еще через год родилась и дочка.
Материнство сделало Шарку более спокойной. Исчезли морщинки со лба, и ямочки со щек, она почти перестала закатывать скандалы, и почти все время проводила с детьми, пеленая и укачивая их.
- На папашу совсем не похожи, - довольно приговаривала она каждый вечер, сидя с Келгаром в их покоях. – Ну и отлично – не хотелось бы, чтобы они выросли в обросших и жирных боровов.
- Зато голосами – все в мамашу, - беззлобно ответил Келгар, разглядывая недовольные личики детей. – В их способности поорать я уже не сомневаюсь.
Шарка светло улыбнулась и накрыла своей ладонью руку короля. И впервые за все годы их совместной жизни ничего не ответила.
***
В темных коридорах горели факелы и изящные масляные лампы, рассеивавшие теплый золотистый свет. Легкое эхо отдавалось под потолком, когда три пары толстых ножек пробегали по матово мерцающим плитам крепости Айронфистов.
Кто-то громко чихнул и сдавленно извинился. На него тут же накинулись двое других голосов.
- Пожалуйста, тише, Агро! – простонала маленькая рыжеволосая девочка-дворф.
- Прости, Барра, - понуро ответил ей брат, потирая большой, как у отца, нос. – Я же говорил, что простужен, и что я с вами никуда не хочу.
- Ты – сын короля Келгара Айронфиста, и тебе не должна быть страшна никакая простуда! – заявил брат-близнец Агро, мрачноватый и серьезный Вейлин. – Наш отец убил великую Толапсикс, а ты жалуешься на простой насморк?
- Я не жалуюсь, - наступился Агро, уязвленный словами брата и сестры. – Пойдемте дальше, раз уж решились.
Барра и Вейлин переглянулись.
- Постарайся больше не шуметь! – буркнула Барра, откидывая за спину волосы. – Ты же знаешь, папа запрещает нам гулять по ночам.
Дети, стараясь не шуметь, миновали несколько перекрестков, то и дело прислушиваясь – не заметил ли их кто? Но все было спокойно, и поэтому они немного расслабились.
И окончательно перевели дыхание, когда оказались у двери в лунную залу.
- Пришли! – трепеща от восторга, прошептала Барра. – Проходим, только тихо!
Дети Келгара Айронфиста скользнули в залу и тихонечко прикрыли за собой дверь, а потом восхищенно затаили дыхание – перед их глазами предстал знаменитый молот Айронфистов, сияющий в лунном свете на каменном постаменте.
- Такой огромный! – пискнул Агро, сжимая и разжимая руки в кулаки. – Неужели его кто-то способен поднять?
- Поднять его может только король Айронфистов, - ухмыльнулся Вейлин. – Наш папа победил этим молотом всех-всех врагов! Он сам рассказывал.
- А еще он рассказывал, что когда-нибудь мы тоже сможем его поднять, и стать правителями! – возбужденно пролепетала Барра, встав на цыпочки и благоговейно погладив молот по рукоятке.
- Ты девчонка, - буркнул Вейлин. – Ты не сможешь его поднять. А я – я смогу!
- Ну давай, храбрый дворф, попробуй! – ухмыльнулась Барра. – Докажи, что ты король!
Вейлин с превосходством взглянул на брата и сестру, ярко сверкнули глаза под широкими бровями. Потерев руки друг о друга, он подошел к молоту и с некоторым трепетом посмотрел на руны, выбитые на холодной стали, на тяжелую резную рукоять, и невольно усомнился в правильности своей затеи.
Отец много рассказывал им о том, как он поднял этот молот, провозглашая себя королем, и Вейлану хотелось быть таким же сильным и храбрым, как и он. Побеждать драконов и Короля Теней, и мертвую армию, стоять на черепах своих врагов! Что может быть прекраснее?
Вейлин, выдохнув, взялся за рукоять молота и, покраснев от усилий, попытался оторвать оружие от ледяного камня постамента. Куда там! – мальчику не удалось даже сдвинуть его с места.
Барра тихо хихикнула. Агро фыркнул.
- О, великий Вейлин Айронфист, могучий правитель! – съехидничала Барра. – Он настолько могуч, что не может поднять молот своего отца!
- Заткнись, - прервал ее Вейлин, резко отвернувшись, чтобы брат и сестра не увидели, как щеки его заливает предательский румянец унижения. Вейлин терпеть не мог слабость, и поражение тоже никогда не признавал. – Я все равно его подниму! Я король!
Еще долгое время он прыгал вокруг молота, тщетно силясь поднять его. Окончательно выбившись из сил, злой и раскрасневшийся, он опустился на пол и тяжело вздохнул. Ему было до слез обидно. А еще – стыдно.
- Не расстраивайся. – Барра даже не пыталась скрыть своего злорадства. – Силенок поднакопишь, да еще раз попробуешь.
Вейлин одарил сестру гневным взглядом. Иногда Барру очень хотелось треснуть кулаком по голове, но папа всегда говорил, что лучше не бить дворфийскую женщину. Никогда не знаешь, чем она сможет ответить.
Агро, шмыгнув носом, пару раз обошел молот, не решаясь прикоснуться к нему. Круглые глаза его сияли от восторга.
Ему, такому маленькому и беззащитному, этот молот казался магическим предметом из мира, в котором сам Агро никогда не был. В том мире были и чудовища, и храбрые герои, и хитрые злодеи – точно в сказках, что мама рассказывала им на ночь, и страшных историях, которыми иногда делился отец, и глаза его тогда становились отчего-то очень грустными.
Агро очень хотелось верить, что когда-нибудь и он спасет свой народ от наступающей тьмы, он больше не будет слабым, и что его жизнь не заключена в стенах крепости Айронфистов – а она там, под высоким небом, про которое так много мог рассказывать отец.
Может, когда он станет старше – его тоже позовут дороги?
- Что вы здесь делаете?
Дети вздрогнули и испуганно обернулись – в дверях залы стоял Келгар. Борода была всклокочена, под глазами – темные круги, а сами глаза смотрели строго и требовательно.
Агро застыл на месте. Вейлин и Барра потупились.
- Что вы с моим молотом делаете, а, разбойники? – пробурчал Келгар, подойдя ближе и одарив детей тяжелым взглядом. – Это вам не игрушка! Кто вам разрешил сюда заходить?
- Мы не знали, что сюда нельзя, - прошептала Барра, дергая себя за косички. – Мы думали, что везде можем ходить.
Келгар нахмурился. На самом деле он ни капельки не злился, просто от Шарки ему перепало за то, что детей не было в постелях, и ему пришлось выслушивать гневную тираду, смысл которой сводился к тому, что он, Келгар Айронфист, являлся никчемным и безответственным отцом.
- Все вы знали, - покачал головой Келгар. – Ваша мать с ума сходит!
Вейлин закатил глаза.
- Пап, мы эту крепость вдоль и поперек исходили! Это же наш дом!
- Если мать запретила гулять здесь по ночам, значит, на то есть свои причины. – Он вздохнул, глядя, как ярким пламенем горит недовольство в глазах Вейлина. Мальчишка слишком упорный и слишком яростный – настоящий Айронфист, в нем уже чувствовалась та же бурлящая сила, которая в свое время толкнула Келгара навстречу приключениям. – Марш отсюда, иначе я вас этим молотом по голове огрею, ясно? Ни косточки не останется.
- Не огреешь! – пискнула Барра, проказливо улыбнувшись. – Потому что ты нас любишь!
Келгар что-то пробурчал в бороду и потянулся к рукоятке молота. Вейлин и Барра с визгом выскочили из залы – было слышно, как шлепают их босые ножки по холодным каменным плитам.
- А ты чего стоишь? – спросил Келгар Агро, который так и не сдвинулся со своего места.
Агро какое-то время обкусывал губы и хмурился, прежде чем ответить.
- Пап, а можно мне когда-нибудь выйти на поверхность?
Келгар вскинул густые брови.
- Что за странная затея? Зачем тебе на поверхность?
- Ну… ты рассказывал, что там нет каменного потолка, и с неба иногда льется вода, и тепло, а зимой падают пушистые белые хлопья! Мне бы очень хотелось все это увидеть, хоть одним глазком!
С минуту Келгар буравил сына взглядом. Что и говорить, мальчик, несмотря на то, что был близнецом Вейлина, был совсем другим. Его не привлекала власть, его звали приключения. Его звала дорога.
Вздохнув, Келгар подхватил сына на руки и посадил на плечи, придерживая его под коленками.
- Увидишь, - пообещал он. – При условии, если ты не будешь больше сбегать по ночам и доводить свою ненормальную мамашу до истерики.
Агро серьезно кивнул и прижался щекой к отцовской голове. А потом улыбнулся – если папа пообещал, значит, папа сделает. И он когда-нибудь увидит небо!
***
«Толстяк, прячь деньги и готовь выпивку – я соскучилась!» - гласила короткая записка от Нишки, которую Келгар получил спустя несколько дней. Признаться, сам Келгар всегда очень туго понимал намеки, и сообразил, что к чему только тогда, когда тифлинг завалилась на его порог, уверенно и без запинки, словно делала так каждый день.
Славной была эта встреча! Келгар велел устроить в честь прибытия своей подруги целый пир и выкатить бочонки с лучшим элем.
Это был вечер воспоминаний, светлых и грустных. Нишка смеялась, щелкая хвостом, от эля ее щеки покраснели, а глаза заблестели, точно драгоценности Толапсикс. Она стала старше, очень похудела, стала резкой, жилистой, но неизменно приятной. Рыжие волосы отросли и гладкими волнами обрамляли узкое, хитрое лицо, под глазами прибавилось морщин, а на пальцах – драгоценностей – и все же это была та самая Нишка – заноза в заднице и верный друг, по которому Келгар очень скучал.
Нишка рассказывала о том, как жила все эти годы. На какое-то время уходила из Невервинтера, доходила почти до самого Лускана, но почему-то всегда возвращалась. Познакомилась с писателем Воло и переплыла с ним море, видела юань-ти и заброшенные змеиные храмы в самом сердце джунглей.
- А я смотрю, ты тут настрогал-таки свежих Айронфистиков, - недовольно прошипела Нишка, когда Барра, восхищенно хлопая глазами, начала дергать ее за хвост. – Зря времени не терял.
Келгар добродушно рассмеялся.
- Не поверишь, но с ними моя жизнь стала по-настоящему невыносимой. Но я ее не променяю ни на что другое.
Нишка снисходительно улыбнулась и посадила Барру себе на колени, весело прищурившись.
- Хочешь я тебе фокус с монеткой покажу? – спросила она, таинственно понизив голос.
Барра возбужденно закивала, схватившись ладонями за щеки, и восхищенно наблюдала, как крутится тяжелая золотая монета в тонких, бледных пальцах тифлинга, после чего исчезает на пару мгновений, чтобы после появиться из-за ее собственного уха.
Барра захлопала в ладоши, когда монетка снова пропала. Нишка, коварно улыбнувшись, провела рукой по ярко-рыжим волосам девочки и извлекла монету из туго заплетенной косички.
- Как вы это делаете? Это колдовство? – залепетала девочка. – Я тоже так хочу!
Нишка заливисто рассмеялась и положила монетку в пухлую руку Барры.
- Это очень простое колдовство, и я хочу, чтобы ты сейчас пошла к себе и подумала, как я его сделала. А когда поймешь – мы поговорим, хорошо?
Барра ослепительно улыбнулась и бегом бросилась из залы, прижимая монету к груди.
- Да у тебя талант ладить с детьми! – одобрительно крякнул Келгар, потянувшись к кувшину с элем. – Раньше я этого не замечал.
- Все приходит с возрастом, толстяк, - отмахнулась Нишка. – А на самом деле мне просто надоело, что твоя спиногрызка дергает меня за хвост.
- Меня она дергает за бороду, так что тебе ли жаловаться!
- Верно.
Какое-то время они молчали. Ярко горел очаг в покоях короля, ярко переливались рубиновые перстни на тонких пальцах воровки, тихой грустью светились кроваво-красные глаза. Келгар молча пил, не решаясь нарушить эту хрупкую тишину, возникшую между двумя друзьями.
Странное это было чувство. Вот они, двое выживших после страшной войны, не видевшие друг друга много лет, сидят в одной комнате, такие близкие – и в то же время невыразимо далекие. Верно говорят – время меняет.
- Знаешь, толстый, я тут подумала… - Нишка кашлянула и потрогала рога. – Мне снова очень хочется пройтись с тобой по дороге, как раньше. Ну, помнишь, как это было? Куча врагов, редкие привалы, реки крови, неясная цель, которой нужно достичь. Съездили бы в Невервинтер, навестили бы Дункана и Сэнда.
Келгар нахмурился, повертел в руках кубок, наблюдая, как плещется в нем эль.
- Лет пять-шесть назад я бы согласился, не раздумывая, - сказал он наконец. – Но сейчас я не могу. У меня семья. У меня – мой народ.
Нишка криво улыбнулась.
- Я знала, что ты именно так и скажешь. Глупо, что я рассчитывала на другой ответ.
Келгар грустно улыбнулся.
- Может, когда я постарею, а мой трон займет мой сын, я выйду на поверхность, чтобы закончить свою жизнь под открытым небом. Рядом с таким другом, как ты.
Нишка улыбнулась и похлопала Келгара по плечу.
- Я тебе помру, толстый, - фыркнула она. – Кто знает, может, мы еще совершим что-нибудь стоящее, как думаешь?
- Хотелось бы верить, рогатая. Но, думается мне, наше время давно прошло.
Нишка поморщилась.
- Знаешь, семейная жизнь делает тебя ужасно занудным!
Келгар добродушно рассмеялся.
- Ну, уж извини.
Нишка погостила в крепости Айронфистов несколько недель, но при этом Келгар чувствовал, как томит ее такая остановка. Ее природа не позволяла ей жить на одном месте дольше нескольких дней, она тяготилась однообразием. В ней по-прежнему горела жажда странствий – жажда, которая в Келгаре уже давно превратилась в тлеющие угли.
Когда Нишке настало время уходить, Келгар вышел с ней под наземное небо. Была ночь, ярко горели звезды, и пахло приближающееся зимой. Ветер затрепетал в полах длинных плащей, ударил в лицо.
- Ты точно остаешься? – спросила Нишка, обернувшись.
Келгар, прищурившись, посмотрел на луну, на звезды, глубоко вдохнул свежий, холодный ветер и улыбнулся.
- Я остаюсь, рогатая. – Он немного помолчал. – Обещай, что не пропадешь снова на столько лет. Хотя бы пиши почаще. И приезжай, если захочешь.
Нишка провела рукой по своим волосам, неопределенно пожала плечами.
- Обещаю, - сказала она, уходя, но Келгар ей не поверил.
Он долго смотрел ей вслед, наблюдал, как тонет в ночном мраке тонкая, изящная фигурка тифлинга. Потом напоследок посмотрел на ночное небо, на извилистую дорогу, терявшуюся между больших камней, и повернулся к ним спиной.
В тот момент голос дорог, донимавший его все эти годы, перестал звучать.
Он спустился по широкой каменной лестнице, к свету факелов и ламп, к своим людям, к своей семье, к любящей, своенравной жене.
Повесил плащ на кресло, сел у огня, улыбнулся, разглядывая нетерпеливые лица своих детей – всех, как один, рыжих и веснушчатых.
- Пап, а расскажи нам сказку про героиню из болот, про Фарлонг! – попросил Агро, прижимаясь плечом к отцовскому колену.
Келгар фыркнул в бороду.
- Ты же уже наизусть знаешь эту историю!
- Ну пожалуйста, расскажи еще!
И Келгар рассказал. В этот вечер, и в следующие вечера, и долгие вечера после тех, что прошли. Он рассказывал историю про девочку-Фарлонг, смотрел, как растут его дети, как седеет его длинная борода, но он был счастлив – тихим, спокойным счастьем, без тревог и сомнений.
У Нишки была своя дорога. А Келгар свою уже давно прошел.
|
Мы Вконтакте
