Цвет волшебства.

Это рассказ, был в одноимённом конкурсе, осенью прошлого года... но был последним, и вообще то, мало кто дотянул до него... пущай будет тут...
...должен был быть доведён до ума... но либо не до чего вести, либо лень...
$CUT$

Цвет волшебства.

Низенький мужчина, лет сорока пяти, в сером, изрядно поношенном пиджаке сидел на одном кресле, рядом, на другом кресле, сидела женщина – брюнетка, очки с тонкой изящной оправой, волосы собраны в пучок, красная помада, строгий деловой костюм, где-то двадцать восемь. Мужчина явно нервничал, женщина смотрела на него, как на лягушку, которую ей, без особого на то желания, но во имя благих целей, придётся препарировать.
- Скажите, мне смотреть в камеру? – промямлил мужчина.
- Нет, ведите себя уверенно, расслабитесь, это интервью, в конце концов, а не допрос! – сказала женщина, хохотнув, - Ещё пара минут и начнём.
Минуты шли. Эта пара минут показалась мужчине самой тягостной в мире, уж скорее бы всё это закончилось! Он нервничал и потому потел, он это чувствовал и нервничал сильнее, соответственно сильнее и потел. Возможно, он так бы весь без остатка и стёк бы на ковёр с длинным ворсом, если бы этот процесс не прервал голос оператора, сообщавший, что всё готово. Жар сменился холодом.
- Здравствуйте, сегодня мы в гостях у человека с редкой нынче профессией, но чрезвычайно нужной! Мы в гостях у сборщика эфира, пожалуйста, представьтесь, - она посмотрела на измученное лицо собеседника, взглядом давая понять, что вот он – момент, когда нужно начать свой рассказ.
- Здравствуйте, меня зовут Генри Грин, - сказал мужчина, - как уже сказали, я сборщик эфира, мы больше любим называть себя сборщиками цвета.
- Расскажите подробнее, зачем вообще нужен эфир.
- Да он же везде используется! – по лицу Генри было видно, что он в недоумении, как можно не знать где используется эфир? – Любое сложное заклинание не обходится без него! Зачарованные вещи без него бы даже не существовали. А зелья? Эфир там намного важнее, чем какие ни будь крылья летучей мыши или мухоморы из мрачного леса. Они сами по себе содержат эфир, но его там не так много. Даже ваши духи!
- Мои духи?
- Ну не надо прикидываться, я же чую в них магию, тут щепотка «вожделения» точно есть, - Грин хитро прищурился, он явно приободрился от того факта, что вывел её на чистую воду.
- Давайте по подробнее о заклинаниях, - сказала репортер, явно смутившись, но сохраняя себя в руках.
- Как мы все знаем, заклинания в основе – воля мага, подкреплённая словами или жестом, но иногда не обойтись без зелий, зачарованных предметов, а иногда и без эфира в чистом виде!
- Можно пример?
- Конечно, во время «Потревоженных погостов» маги подкрепляли изгоняющие заклинания светлым эфиром, что увеличивало площадь действия в разы, - Генри уже совсем освоился, можно даже сказать он вошёл в раж.
- А как вы добываете эфир?
- Дорогая моя, к этому нужно иметь врождённую способность, а так же трудолюбие, аккуратность, усердие, ум, храбрость! – он уже не выглядел служащим по снабжению, он выглядел героем, казалось, что он стал выше ростом и шире в плечах.
- Храбрость?
- Да, да! Именно храбрость! Вам когда-нибудь, доводилось добывать «красный эфир ярости демона»? О, полагаю, что нет. А ведь этот оттенок ни чем не заменить, это не то же самое, что просто «красный эфир ярости», «ярость демона» намного более густой и насыщенный эфир. Тут дело всё в оттенках. Скажем, нам нужен жёлтый эфир для фонаря, очевидно, что нужно взять «весёлый жёлтый», ну или скажем «спокойный жёлтый», а ведь есть ещё и «болезненно жёлтый», и какой-нибудь неумеха если перепутает их, то фонарь, у вас, конечно будет, но не удивляйтесь потом, что у вас фурункул вскочил или ангина началась, а то и вовсе желтуха, - по неясной причине слово желтуха было произнесено протяжно, почти на распев, да ещё с такой улыбкой, как будто это очень радостное событие – желтуха.
- Невероятно, скажите, а вы сами колдуете?
- Да, - он немого помялся, - но для нас, собирателей эфира, этот процесс немного более сложный, мы как художники, без красок нам ни чего не сделать, у нас нет той силы воли, которой маг может изменять реальность, но есть краски. Если бы мы могли колдовать как обычные маги, да ещё пользоваться эфиром, собиратели были бы самые сильные в магических искусствах!
- Но говорят, что был один такой, или это выдумки?
- Что вы, это не выдумки, он был очень талантлив, мог использовать любые виды магии, даже всеми давно забытые руны. Но безбожно пил, подробностей ни кто не знает, но он сгинул, и я уверен, что не на трезвую голову.
- Что ж, это очень печально, множество талантов так и пропадает. Но вернёмся к теме нашей беседы, расскажите немного, откуда какого цвета эфир берёте?
- По этому вопросу исписаны тысячи томов. И по собственному опыту знаю, что не все их нужно знать наизусть. Нужно чувствовать цвет и смешивать чистые оттенки. Но знали бы вы как трудно найти чистый эфир. Везде сложные цвета. Видишь, как идёт пара, держась за руки, думаешь, вот оно. Но нет, там не только нужные цвета, но и не нужные примеси, от которых нужно избавляться.
- Я Вас не совсем поняла.
- Эмоции и чувства дают цвет, но тут может быть много лишнего. Например, может быть примесь неуверенности, это слабая примесь от которой легко избавится, но может быть примесь «корысти», и тут дело плохо - её не вычленить. Чистые искренние чувства, ну и соответственно порождаемый ими чистый эфир, стали очень редки в нашем мире, и год от года становится только труднее.
- А как вы боретесь с этой проблемой?
- Бороться тут бессмысленно, я выхожу из положения. Это просто, надо черпать эфир у детей. Только дети в нашем мире всё так же искренни. Хочешь получить цвета, найди дом в чистом, но не богатом районе, там где ценятся простые вещи, и ты натолкнёшься на радугу, - Грин замолчал на минуту, его лицо словно бы стало светлее, он потянул воздух и выдохнул, словно вышел на улицу после дождя из душной квартиры.
- Это очень интересно! Почему же вас, собирателей, так мало?
- Любой человек, даже любое существо - может выделять эфир, так как оно чувствует. В обычных обстоятельствах не испытывая сильных переживаний, цвета почти нет, эфир почти прозрачен. Эмоции и чувств бывают разных уровней, и собирателям остаются только низкоуровневые. Да и мир для нас чёрно-белый, монохромное зрение, мы видим только цвет эфира, - при этих словах, Генри Грину больше подошла бы фамилия Грей, - мы чувствуем, но иначе, для нас это теперь «цвета», мы понимаем их природу, но сами не ощущаем… это трудно объяснить. Если ты решил стать собирателем цвета, то для начала проходишь тест на пригодность, есть ли у тебя способности к этому, если есть, и согласен продолжить, то проводят процедуру «лишения эмоций». Это необходимо для того что бы получать эфир не подмешивая своего.
- Кто же соглашается на это!? – она была явно не согласна с положением вещей, но ещё больше она недоумевала по поводу наличия желающих расстаться с тем, без чего, по её мнению, не может жить человек.
- О, причин масса. Чаще всего это потеря родных или несчастная любовь. Груз слишком велик, он давит, преобладание тёмных тонов заглушает все цвета на столько, что он становится чёрно-белым. В таких случаях эта крайняя мера возможно даже спасает жизнь…
- И ни когда уже нельзя будет вернуть себе способность чувствовать в полной мере?
- Мы живём в мире магии. Одним движением можно сделать разбитую вазу вновь целой, отрастить заново руку или ногу, вылечить почти любой недуг. Чувства очень сложная материя. Манипулировать ими можно, но вернуть их тому, кто от них отказался… тут магия бессильна, тут нужно чудо…
Лицо Генри было печальным, лицо репортёра было ещё печальнее, она могла и, потому, печалилась во всю силу. Равнодушным оставался только оператор, который явно не выспался, и этот недосып был наркозом, никакие чужие горести его не волновали, но зато он точно знал, что время поджимает, а для пятиминутной рубрики вполне хватало материала, потому он сказал «закругляемся» и начал собираться.
Девушка тут же прореагировала, собирать ей было нечего, кроме себя, она накинула плащ и начала прощаться с мистером Грином:
- Спасибо вам большое за интервью, это, наверное, самая интересная и одновременно грустная профессия.
- Я рад, что вам понравилось, - поняв, что сказал глупость, добавил, - насколько могу быть рад, - и фальшиво улыбнулся.
- Мистер Грин, а почему вы пошли в эту профессию?
- Я мог.
- Я спрашиваю Вас о другом, что случилось, - глаза её выражали одновременно сочувствие и интерес журналиста.
- Жена и дочь, они отдыхали на море, цунами.
- О, мне очень жаль, - немного помолчав, добавила, - не могли бы вы дать мне свою визитку, если будут вопросы по остальному материалу, наши редакторы могут допустить оплошности.
Грин порылся во внутреннем кармане пиджака и выудил оттуда зелёный треугольник, когда то это она была ярко зелёная, но она изрядно потемнела за, вероятно, годы путешествий во внутренних карманах Генри. В ответ, женщина дала свою, ярко красную глянцевую карточку, красноту которой подчёркивала надпись на ней «Розалия Ред».

Полгода спустя.

За окном был вечер, Генри смотрел новости и пил чай. Он был немного уставший после работы, вытянул ноги. По телевизору что-то говорилось о встречах глав стран, о визитах их в культурные центры, вообще всё то, что обычно говорят дикторы, если не случается какого-нибудь локального конфликта или катастрофы. Звонок в дверь заставил его отвлечься от праздного времяпрепровождения, нацепив тапки, он отправился узнать кто за дверью.
Посмотрев в глазок, он увидел женщину - брюнетка, очки с тонкой изящной оправой, волосы собраны в пучок, красная помада, строгий деловой костюм, где-то двадцать восемь с половиной. Да, это была Розалия Ред. Немного помедлив он открыл дверь.
- Я уже думала, что Вас нет дома! – она буквально влетела в его скромное жилище, - Вы даже не представляете, что я нашла.
- Вы присаживайтесь, только и мог ответить Генри.
Розалия присела на кресло, но тут же вскочила и продолжила рассказ, бегая взад вперёд по комнате:
- Ваша история, она задела меня! На следующий же день я начала поиски, там столько волокиты, ни кто, ни когда не запоминает имена! Для них эти имена всего лишь слова, а ведь за каждым из них человек, судьба, - она остановилась и посмотрела на Генри, он был растерян, ей показалось, что он совершенно не понимал что происходит.
- Я совершенно ничего не понимаю, - подтверждал мысли Розалии Генри.
- В тот злополучный день, пятнадцать лет назад, цунами забрало не всю вашу семью, - сказала она, а он присел.
Ред долго рассказывала сколько препятствий встало на её пути, что бы найти какие-то зацепки, как героически она преодолела их, Грин же услышал только – дочь жива, ей был всего год, найти родителей не удалось, потому её забрали в приют. Потом удочерили. Семья Уайт не против их встречи, она прилетит завтра, в полдень…
… больше он не слышал ничего, гул перегоняемой с неимоверной быстротой сердцем крови поглотил все звуки. Он, наконец, увидел, какого отвратительного цвета обои висят на стенах его квартирки, посмотрел в окно и увидел, яркое оранжевое закатное солнце…